Шрифт:
Так писал о Мещерской стороне Сергей Есенин:
Тот, кто видел хоть однажды Этот край и эту гладь, Тот почти берёзке каждой Ножку рад поцеловать.Нельзя не согласиться с поэтом. Огромное количество полных дичи лесов, рыбных озёр и студёных чудодейственных родников, окутанных множеством легенд и преданий, манят сюда бесчисленных ценителей природы. Вот и мы на ноябрьские праздники собрались посетить эти Богом облюбованные места.
Мы — это полтора десятка студентов, юношей и девушек, любителей пеших походов. Михаил, то есть Шеф, — теперь иначе его никто и не называл, был организатором и, естественно, стал нашим предводителем.
Озёра Урженское, Сегденское, Чёрненькое… На всё про всё неделя. День до Рязани, день после. Пять — на сам поход. Красота.
Студёный ноябрь в этом крае не злобствует морозами, так, градусов до десяти. Снег или только выпал, или лишь прикрыл позёмкой дорожки. Нас, молодых и энергичных людей, разве могло это остановить?
Берег лесного озера. Ночь. Костёр. Палатка. Еда, пропитанная дымком и запахом загадочности. Задушевные или отчаянные туристские песни после ужина. Романтика. Как тут не влюбиться? И влюблялись…
С этого всё и началось.
Во-первых, я был по тем временам немного старше Михаила. Во-вторых — мудрее. Словом, как говорят французы: ищите женщину. А чего её искать, когда она рядом. Можно на неё посмотреть, поговорить, даже руками потрогать…
Так случилось, что Алёнка запала на Михаила, а я — на неё. На самом деле звали её Татьяной. Алёнкой я прозвал. Она мне казалась такой милой, как Алёнка с шоколадки: длинные ресницы, огромные голубые глаза, на щёчках румянец… А уж голосок прямо ангельский — нежный, мягкий и вкрадчивый.
Вот такой неравнобедренный треугольник получился. Любому пацану приятно, когда к нему девочка благоговеет. Михаил стал внимание ей оказывать. А мне это как ножом по сердцу. Я ж видел — не нужна она ему. В лучшем случае поматросит и бросит. И решил вечером после ужина с ним поговорить, жестко так, по-мужски.
Понимал прекрасно, какой может разговор выйти — я ж на голову выше его, в армии борьбой увлекался… Он, конечно, начальство какое-никакое, шеф, так сказать… Но когда амурные дела в отношения встревают, тут уж никакого чинопочитания быть не может. В этом случае или ты, или он.
Мы отошли недалеко от костра. Михаил, не оборачиваясь, шёл впереди. Бесстрашный такой и невозмутимый. Не дожидаясь каких-либо действий со стороны противника, я ухватил его своей огромной лапищей за плечо и резко развернул к себе.
В слабом свете луны увидел его лицо… Брови нахмурены. Губы сжаты. В глазах крохотными чёртиками мелькают отблески костра. Взгляд прямой и… отважный. «Ну, — думаю, — сейчас ты у меня получишь по полной, храбрец, блин…»
Прижал его к огромной сосне и прошипел:
— Слышь, молокосос, — и напряжёнными пальцами ткнул его в солнечное сплетение. — Ты бы от Алёнки отвалил по-хорошему. А то…
— А то… что? — присогнувшись от боли и с трудом выдохнув, выдавил из себя комсомольский вожак.
— А то, то…
Но договорить я не успел. Крутанувшись, он отбросил меня в сторону, заломил руку, рванул, и мы мгновенно поменялись местами. Теперь уже я был прижат к сосне, а Михаил, глядя на меня снизу вверх, совершенно спокойно сказал:
— Я сам буду решать, что мне делать, а чего делать не стоит…
Тут я не выдержал. Мой огромный кулак полетел прямо ему в глаз. Но Михаил словно этого ждал. Отклонившись против хода руки, увернулся и нанёс короткий удар мне в подбородок. Резкая боль шилом пронзила мозг. Было не столько больно, сколько обидно.
— Поговорим? — вновь не теряя самообладания, уточнил Михаил.
— Не о чем мне с тобой говорить! — выпалил я. — Не уйдёшь с дороги, прибью!
Отшвырнул его, как игрушку, в сторону и пошёл к костру. Голова гудела. Подбородок ныл. Потрогал. Точно! Шишак вздулся. Наверняка и синячище будет не слабый…
Владимир слушал молча и не перебивал. Михаил всё это время нервно выхаживал по избе. Видно, не всё ещё улеглось. А, может, просто воспоминания нахлынули… Глафира присела в уголке и тоже с интересом прислушивалась. Не частыми были, видно, откровения мужа.
— Хватит уже, Михеич! — не выдержал Михаил. — Кто старое помянет…
— А вот уж нет, — невозмутимо отреагировал хозяин. — Теперь точно доскажу. Ради этого и начинал…
Утро следующего дня встретило, как обычно, легким морозцем, холодным солнышком без снега. Дежурные колдовали около костра, готовя завтрак. На клеёнке, благоразумно прихваченной с собой, раскладывали ломтики хлеба, намазывали маслом и сверху накрывали сыром. Весело булькая, закипала вода в котелке под перловую кашу с тушёнкой.