— И сколько их всего въехало?

— Точных подсчетов нет, но примерно можно сказать, что больше ста тысяч… занялись они в основном земледелием, но со временем к этому добавились и ремесла, в частности ткачество и кожевенное дело. Появилось даже отдельное наименование у ткани, которую они выделывали в окрестностях Царицына, сарпинка…

— Слышал, — ответил царь, — это что-то очень дешевое и непрочное.

— Ну какое уж есть, — развел руками Николай, — народ покупает. Таким образом, сейчас в России насчитывается более полутора миллиона людей, считающих себя немцами.

— А что у них с вероисповеданием?

— Почти все переселенцы были либо католиками, либо протестантами — им разрешено исповедовать свои религии, строить кирхи и служить мессы, однако строго запрещено обращать в свою веру православных… на мусульман и буддистов этот запрет не распространяется, их можно делать протестантами…

— И что, много мусульман перешли в новую веру?

— У меня таких сведений нет, но рискну предположить, что немного.

— Понятно… где именно расположено это образцовое хозяйство, покажи.

И они оба подошли к большой карте Российской империи, висевшей тут на одной стене.

— Примерно здесь, папа, — Николай ткнул карандашом в точку, расположенную чуть восточнее Саратова.

— А назвали вы его как, этот колхоз? — спросил царь, рассмотрев карту вблизи.

— Колхоз имени Екатерины II, — улыбнулся Николай, — а тот, который на юге — просто «Победа».

— Победа это хорошо, а вот насчет Екатерины надо бы подумать… длинно слишком, да и не уверен, что имя императрицы хорошо будет смотреться на фоне сельскохозяйственных реалий, — царь вернулся на свое место, налил еще по одной рюмке и закончил свою мысль так, — переименуйте во что-то более понятное.

— Я тебя понял, папа, — не стал спорить сын, — пусть будет «Восход»… ну или «Вперед»… или совсем уж просто «Волга».

— Вот это другое дело, — одобрительно посмотрел на него Александр, — и еще вот что… надо бы съездить и посмотреть на месте, как у них там дела идут… да, и кино про них можно снять, художественное… что-то про любовь немца и русской крестьянки.

— Лучше наоборот, папа, — поправил его сын, — немки и русского мужика… что-то на тему Ромео и Джульетты — семьи резко против, а они все равно соединяются, это должно понравиться массам.

— Молодец, мыслишь в правильном направлении… когда там у них посевная заканчивается?

— Так уже почти закончилась, — растерянно ответил Николай, — южный же регион, скоро озимые начнут убирать.

— Вот тогда и поеду, посмотрю, как озимые убирают. А сейчас вместе можем прокатиться на завод Мамонтова, если есть желание…

— Это где летательные аппараты собираются делать?

— Самый он… мне Савва лично обещал продемонстрировать какие-то первые успехи в этом месяце.

— Конечно, поедем — интересно же…

Ходынка

В конце 19 века Ходынка представляла из себя огромное пустое пространство на севере Москвы. Из построек на нем имели место ипподром и так называемые Николаевские казармы, двадцать трехэтажных домов, где базировались части Московского гарнизона. В народе прижилось, впрочем, название Ходынские казармы. Остальное огромное поле с протекающей примерно посередине рекой Ходынкой использовалось для воинских учений, а также для всенародных праздников вроде окончания войн или коронаций царей.

Вот здесь, на противоположном краю от казарм и ипподрома, и построил свой авиационный завод Савва Мамонтов. Прилегающую же к нему территорию расчистили и огородили, назвав «Первым московским авиаполем». Александр приехал сюда строго инкогнито, поэтому его не встречал никто, кроме хозяина и французского механика Блерио.

— Приехал проведать, как у вас тут идут дела, — сходу же перешел на деловые рельсы царь, — покажите-расскажите, господа…

Его провели в главный сборочный цех, где в ряд выстроились сразу три варианта будущих летательных средств, соответственно низкоплан, высокоплан и биплан с двумя плоскостями крыльев. Все, естественно, деревянные, за исключением некоторых металлических деталей.

— Первый вариант у нас называется СМ-1, — показал Савва на низкоплан, — а это СМ-2 и ЛБ-1.

— По первым буквам имен, я так понимаю, называли, — понимающе кивнул Александр, — это хорошо. А моторы к ним в какой стадии готовности?

— Моторный цех у нас здесь, — показал рукой в дальнюю сторону цеха Мамонтов, — давайте вместе посмотрим.

Делегация миновала ряд самолетов в разной степени готовности и через большие вороты вышла в другой цех — тут можно было увидеть целых четыре варианта двигателей внутреннего сгорания, возле которых суетились два десятка мастеров.