<p> — Надо прервать беременность, — сказал муж, мельком посмотрев на заключение.</p> <p> Я выронила тарелку из рук.</p> <p> — Ты о чем? — дрогнул голос. — Ты что такое говоришь. Мы столько лет в браке и вдруг это девочка…</p> <p> — Не будет никакой девочки, Устинья. И брака больше не будет. Ты жила со мной как за каменной стеной. Я хороший муж и отличный отец двух уже мужчин. Но я устал. Я развожусь.</p> <p> Развод был быстрым.</p> <p> Отчаяние — горьким.</p> <p> А потом я узнала почему должна была избавиться от малышки.</p> <p> У мужа просто уже была одна беременная женщина.</p> <p> Та, с которой он изменял.</p>
Глава 1
— Я на развод подал.
Слова, как крошево стекла, влетели в спину.
— Устинья, я на развод подал, — холодный голос, заморозил всю кровь у меня в венах.
Устинья.
Вчера счастливая жена и мать двоих детей. Взрослых детей: Назара и Родиона.
Первому двадцать четыре, младшему двадцать два. У старшего жена беременная ходит, третий месяц. А у младшего дочке три годика.
Я медленно обернулась, стараясь вглядеться в лицо Адама.
Только там застыла холодная маска. Жёсткие черты лица, хищный разлёт бровей. Крылья носа трепетали, втягивая аромат разлитого чая.
— Это тебе по бизнесу надо, да? — жалко, тихо произнесла я. Ведь верила своему мужу.
Любила его той любовью, которая надеялась. Любовью, которая долго терпела. Все переносила, которая не раздражалась, не гордилась.
А оказалось, что у него любовь была другая.
Убийственная…
Та, которая сейчас втаптывала меня в грязь. Вдавливала во влажную сырую землю безымянной могилы.
— Нет, мне это не нужно по бизнесу, мне это нужно, потому что я больше не хочу…
— Чего ты не хочешь, Адам? — и голос как перезвон льдинок.
Слезы потекли по щекам.
А в голове всплыли картинки…
Бабушка прижимала меня к себе. Заправляла мне волосы за уши.
— Деточка моя, деточка, он не тот, с кем ты должна быть, понимаешь? Деточка моя, он не тот, с кем ты должна быть. Но он любого за тебя убьёт. Любого, кто появится рядом.
А мне тогда было семнадцать, и мне казалось, что бабуля просто преувеличивает, и вообще, какой девчонке не хочется услышать, что он никого к ней не подпустит.
А он ведь не подпускал.
Яркие фары светили дождливой осенью в дверь моего подъезда.
Приезжал.
Ждал меня, караулил.
А ещё такая глупая была, у бабушки отпрашивалась сходить поздно вечером в магазин. Только магазина никакого в округе не было, а бабуля качала головой, заправляла седые пряди под косынку и повторяла.
— Деточка моя. Он тебе не пара.
И отпускала.
— Я все уже не хочу, Устинья.
— Не называй меня так. — попросила я, стараясь задавить слезы глубоко внутри.
Устинья. Бабушка так называла меня. Для всех остальных я была Тиной. Меня только по имени отчеству в клинике называли и пациенты, а дома я была Тиной.
— Что случилось, — тихо произнесла я, не зная, как себя взять в руки, какой тут возьмёшь себя в руки? Они висели, словно плети обмороженного девичьего винограда.
Он же уехал всего лишь на пару дней в командировку в Москву, он же уехал всего лишь для того, чтобы подписать новый договор с бизнес партнёром, он уехал всего лишь на пару дней, которые разделили нашу жизнь пропастью. На одной стороне я в слезах, в отчаянии, со своей никому не нужной любовью.
А на другой стороне он.
В чёрном костюме, в чёрной рубашке. С золотыми украшениями на запястье.
И без обручального кольца.
— Ничего не случилось. И ты будешь очень сильно лукавить, если вдруг скажешь, что это были плохие двадцать пять лет брака.
— Адам, я не понимаю тебя… — слова — шорохи, дыхание — сорванное, грудь сдавленная плитой обреченности.
— Тебе не обязательно меня понимать, можешь сделать несколько шагов? — и протянул руку, стараясь вытащить меня из лужи чая.
Но я шагнула.
Шагнула и показалось, что наступила на стекло.
Мне казалось, вместо того, чтобы стопы разрезать эти стекла кромсали сердце.
— Я развестись хочу, потому что мы с тобой своё отжили, двадцать пять лет. Это много, Устинья. Это почти целая эпоха для одной маленькой семьи. Неужели ты считаешь иначе?
Да, я считала иначе.
— Зачем тебе это? — Тихо спросила я.
Я поняла, что я всю жизнь за ним бежала, как по лезвию. Следовала, шла нога в ногу, шаг за шагом.
По лезвию. За ним одним.
А сейчас порезалась…
— Давай, только без слез, взрослые люди, взрослое решение, нам не по двадцать лет, чтобы разыгрывать драму. Давай будем откровенными. Ты бы никогда не сделала этот шаг…
— Потому что я люблю тебя. — Слишком глупо выдохнула я. — Потому что ты мой.
— Я не твой, — улыбнулся Адам и покровительственно потянулся ко мне, провёл большим пальцем по щеке, вытирая слезы. — Успокойся, жизнь не кончается.
Моя жизнь кончилась.
Именно сейчас и кончилось.