Какой срок у неё?

— Устинья, Устинья. Ты вообще в курсе, сколько тебе лет? Ты для чего это делаешь? Ты что, считаешь, что это нормально? В нашем возрасте не рожают детей, в нашем возрасте воспитывают внуков. Устинья, ты можешь мне сказать хоть слово? Почему ты себя ведёшь, словно бы кукла?

Он раздражался, и раздражение я ощущала горьковатым привкусом ромашкового чая, в который вы ещё меда цветочного бахнули, только испортив весь напиток.

— Я же тебя просил, я тебе говорил сделай аборт.

И слова снова больно били я почти пришла в себя, перевела взгляд на Адама, нахмурила брови.

Но это буквально на секунду, а потом снова к ней.

— Устинья… Так у меня сейчас нет времени с тобой это все разворачивать, но я сегодня приеду. Ты обманула меня. Я посчитал, что мы с тобой два взрослых человека, которые прекрасно могут договориться, но ты обманула меня. — Прохрипел Адам, и я закачала головой, наконец-таки смогла собрать всю волю в кулак и произнести:

— А ты предал.

Слова, как пощёчина, влетели в бывшего мужа, он отшатнулся от меня так, что даже от растерянности выпустил мои руки из своих.

Я этим воспользовалась.

Я не бежала, не оступалась, я просто развернулась и медленно пошла к своей машине, а когда дошла, я вдруг услышала, что шаги позади приближаются и снова его голос.

Я прыгнула в машину и завела движок. Сдала назад, выезжая с паркинга, и сама не поняла, в какой момент оказалась заперта кармане из-за того, что Адам стоял, перегораживая мне дорогу.

— Немедленно вылези из машины, и мы договорим, — сказал он хрипло и ткнул пальцем на улицу, показывая мне моё место.

Я включила передачу. Вывернула руль слегка в бок, чтобы объехать его, и нажала на газ.

Но я совсем не ожидала того, что он возьмёт и прыгнет на капот, и уж тем более я не ожидала того, что он со всей силы ударит по лобовому стеклу кулаком.

— Устинья!

Я резко затормозила, и Адам спрыгнул с капота, отряхивая одежду. Начал тяжело дышать так, словно бы бежал стометровку, а потом сделал шаг в сторону, решил приблизиться и открыть мою дверь.

Но я покачала головой. И все-таки ударила по газу ещё раз, выезжая с парковки, так что чуть не зацепила противоположный ряд машин.

До дома доехала за полчаса, трясло до невозможности.

Шок. Осознание. Отчаяние.

Я сидела, раскачивалась в кресле в его кабинете до тех пор, пока не завибрировал мобильник.

— Алло, да, — с запинкой выдохнула я, увидев незнакомый номер.

— Устинья Анатольевна, — зазвучал в трубке голос Дили, нашего администратора. — Устинья Анатольевна, что за беда? Я сейчас открыла документооборот. А ваше заявление, которое вы сегодня ездили переподписывать… его не подписали, понимаете? Устинья Анатольевна, я же не могу по факту вести запись человеку, который, получается, не работает в клинике.

В голове зазвенело, затрещало, стало все разрываться фейерверками.

— Диля, — произнесла я, нахмурив брови и ощущая, как пульсация головной боли спустилась к глазам. — Диля, у меня лежит в сумке второй образец договора. Что у тебя там не высветилось в документообороте, я не понимаю…

— Да? — Вздохнула администратор и засуетилась. Было слышно, что она перебирает и пытается найти что-то на столе, потому что шуршали бумаги. — Просто обычно сразу все отображается. Обычно я не парюсь на этот счёт, а у меня открыт полностью документ по сотрудникам и у вас не висит зелёным строка. — Начала объяснять Диля, а мне это не понравилось.

Мне это настолько не понравилось, что я поняла, тянуть больше бессмысленно.

Я не могла надеяться теперь на Адама.

Больше терпеть нет смысла.

Уговорив себя не нервничать ради малышки, я, правда, надеялась, что это будет девочка, ещё не было скрининга, но я, правда, думала, что это девчонка. И ради неё, уговорив себя успокоиться, закрывшись в спальне, я постаралась уснуть, а рано утром уже сидела за рабочим столом у себя в кабинете и перепроверяла карты пациентов. Копировала себе на флешку. Дублировала в облачное хранилище. Но моё задумчивое поведение не ушло от внимания. Со мной разговаривала одна пациентка через призму того «Устинья, что у вас случилось». Со мной разговаривала вторая пациентка «Устинья. Что у вас случилось?» Со мной разговаривала третья пациентка.

Ближе к вечеру я сдалась.

— Наверное, скорее всего, я буду переезжать, — сказала я молоденькой девочке, которая приезжала ко мне на чистки и на препаратные витаминные коктейли.

— А куда? Если в центр, то это было бы вообще круто.

— Я ещё не знаю, но, скорее всего, это произойдёт…

— Но вы нас только не бросайте, ладно, Устинья Анатольевна?

Она вздохнула, и я поняла, что да, бросать не стоило. Но когда через три дня, через пять и даже через десять дней моё заявление по-прежнему висело в программе неподтверждённым, я поняла, что тянуть бессмысленно.