— Ладно, мы это знаем, — перебил его Даннет. — Но, я думал, вы его друг, Генри?

— Ага, я им и остаюсь. Он самый замечательный джентльмен из всех, кого я знал, прошу прощения у обоих джентльменов. Я потому и не хочу ему смерти или судебного дела.

— Ты бы, Генри, занимался своей работой, следил за трейлером, а мне позволь заниматься своей — руководить командой «Коронадо», — стараясь тоном смягчить слова, произнес Мак-Элпайн.

Генри кивнул и пошел прочь, своей походкой говоря — я выполнил свой долг, и если мое пророческое предупреждение не приняли во внимание, то вина за последствия падет не на меня. Мак-Элпайн с таким же мрачным лицом потер щеку и произнес:

— Возможно, он прав. Возможно наш Джонни на грани срыва. Пришиблен, как сказал Генри. Я сильно подозреваю, Алекс, что его пришиб парень по имени Бахус.

— И у вас есть доказательства?

— Доказательств того, что он пьет нет, но нет и доказательств его трезвости.

— Простите, не понимаю. Сдается мне, что вы слишком мудрствуете, Джеймс. Может быть, вы что-то от меня скрываете?

Мак-Элпайн кивнул и коротко рассказал, что уже на следующий день после гибели Джету, когда Харлоу потерял выдержку до того, что даже не смог справиться с бутылкой бренди, он, Мак-Элпайн, впервые заподозрил, что Харлоу начал прикладываться к бутылке. И, в интересах команды, был нанят для слежки за Харлоу частный сыщик. И тому лишь три раза удалось заметить, как Харлоу употреблял алкоголь в винном погребке. Но и в этих тех случаях он лишь пристойно потягивал рейнвейн из маленького стакана — не та доза, чтобы притупить остроту реакции первоклассного гонщика. Конечно вполне возможно, что Харлоу, обнаружив слежку, вел себя соответствующим образом. К тому же, он не раз на своем огненно-красном «Феррари», пользуясь своим мастерством гонщика, уходил из-под наблюдения. Что является косвенным подтверждением пагубного пристрастия к алкоголю. А в последнее время появилось еще одно тревожное подтверждение этому.

— Подтверждение? Какое еще подтверждение?

— Запах.

— Я ни разу не чувствовал, что от него пахнет виски, — помолчав, сказал Даннет.

— Это потому, Алекс, — доброжелательно объяснил Мак-Элпайн, — что ты совершенно не чувствуешь запахов. Ты не чувствуешь запаха масла, не чувствуешь запаха горючего, не чувствуешь запаха горящих шин. Как же ты можете почувствовать запах шотландского виски?

Даннет склонил голову в знак полного согласия:

— А вы ощутили от него запах алкоголя хоть раз?

Мак-Элпайн отрицательно покачал головой.

— Вот видите!

— Но… он избегает меня теперь, — пожаловался Мак-Элпайн, — а ведь мы дружили с Джонни и довольно крепко. А когда он ко мне все-таки приближается, от него разит ментоловыми таблетками от кашля. Тебе это ни о чем не говорит?

— Ерунда, Джеймс. Это не доказательство.

— Возможно, и нет, но Траккиа, Джекобсон и Рори утверждают, что он закладывает за воротник.

— Тоже мне беспристрастные свидетели! Если Джонни уйдет, кто выдвинется в команде «Коронадо» в гонщики номер один с хорошими шансами вскоре выйти в чемпионы? Кто, как не наш Никки. Джекобсон и Джонни никогда не были приятелями и в хорошие времена, а нынче их отношения вообще ухудшились: Джекобсон недоволен, что ломают его машины, а еще более он недоволен заявлениями Харлоу, что он, как пилот, здесь ни при чем, что ставит под сомнение способность Джекобсона нормально подготовить машину. Ну а что касается Рори, так он возненавидел Джонни, если говорить откровенно, из-за несчастья с Мэри, из-за его отношения к ней, а больше оттого, что после всех событий она нисколько не изменила своего отношения к нему. Я подозреваю, Джеймс, что ваша дочь единственная из всех, кто безраздельно верит в Джонни Харлоу.

— Да, я знаю. — Мак-Элпайн помолчал, а затем глухо произнес. — Мэри мне об этом говорит постоянно.

— О Господи! — Даннет сокрушенно с несчастным видом глядя на трассу, и, не глядя на Мак-Элпайна, произнес. — Значит, выхода нет. Вам придется с ним расстаться и чем раньше, тем лучше будет для всех.

— Нет, Алекс. Разница между нами в том, что ты узнал все это только сегодня, а я уже какое-то время размышлял над этим. Так что имел время разобраться. Я дам ему еще одну попытку выступить на «Гран-при».

Парковка в сумерках походила на место последнего успокоения чудовищ доисторических времен. Огромные трейлеры для перевозки по всей Европе гоночных машин и запасных частей, передвижные ремонтные мастерские, припаркованные как попало, угрожающе вырисовывались из мрака. Безжизненное скопление неосвещенных машин. Одинокая человеческая фигура появилась из сгущающихся сумерек и прошла через въезд на парковку.

Джонни Харлоу, помахивая маленькой парусиновой сумкой, ни от кого не скрываясь, пересек парковку и остановился возле одного из огромных гигантов, на котором сзади и с боков было выведено слово «Феррари». Он даже не стал проверять, заперта дверь трейлера или нет, а сразу извлек из сумки связку ключей самой причудливой формы и через несколько секунд отомкнул замок. Он влез внутрь, и дверь за ним мгновенно закрылась. Минут пять Джонни терпеливо наблюдал в окошки, расположенные в боковых стенках трейлера друг против друга, не заметил ли кто-либо его незаконного вторжения. Судя по всему, его никто не видел. Убедившись в этом, Харлоу извлек из сумки фонарь, включил красный свет, и принялся внимательно обследовать гоночный автомобиль «Феррари».

В тот вечер в вестибюле гостиницы собралось человек тридцать. Среди них были Мэри Мак-Элпайн, ее брат, водитель трейлера Генри и двое рыжих близнецов Рэфферти. Все оживленно и громко обменивались мнениями. На весь уик-энд гостиницу арендовали несколько команд, участвовавших в международных гонках Гран-При, а этот народ не отличается особой сдержанностью на язык. Все они, и пилоты и механики, уже успели скинуть с себя рабочую одежду и принарядились, как подобает людям, готовящимся к публичной трапезе, до которой, впрочем, оставалось еще более часа.

Генри среди них выглядел особенно изысканно — серый крапчатый костюм, красная роза в петлице, даже его всегда торчащие усы были расчесаны. Мэри сидела рядом с ним и с Рори, который их несколько сторонился и читал или делал вид, что читает, журнал. Мэри сидела безмолвно, без улыбки, машинально сжимая и вертя одну из тростей, заменивших ей костыли. Неожиданно она повернулась к Генри.

— Куда исчезает Джонни вечерами? Вечерами его в гостинице практически не видно.

— Джонни? — Генри поправил цветок в петлице. — Не представляю, мисс. Может быть, он предпочитает уединение. Может быть, в другом месте его кормят вкуснее. Тому может быть много причин.