Я вышел во двор дома, прошел под аркой из винограда. На площадке, под навесом, у китайского кроссовера, купленного только две недели назад, копошился зять.

— Игорь, послушай хоть ты меня, — обратился я к зятю. — Останьтесь еще на день. Успеете доехать. А я ушицу забабахаю, шашлычков замутим.

— Максим Викторович, вы уж не обижайтесь! Я вас безмерно уважаю… Нужно… И вы же государев человек. Должны понимать, что у меня служба, — усмехнулся зять, продолжая загружать багажник сумками с вещами. — У нас же только два месяца, и я опять ухожу. А дел — такая туча, всё нужно решать, с садиком, школой…

— Предчувствие у меня нехорошее, — сказал я, понимая, что это для них уже не аргумент.

— Максим Викторович… — усмехнулся зять, но быстро посерьезнел, подумал, и не сразу ответил. — За ленточкой даже к предчувствиям относятся с вниманием. Но вы всё же, кажется мне, на воду дуете. Ну что может случиться?

Да я и сам все это понимал. Так что перевел все в шутку, что пересмотрел передач про «экстрасексов», да и то, что в деревне все верят в ведьм и заговоры.

Хотя предчувствие и вправду не покидало.

— Так, а грибочки мои вы взяли? Куда мне столько сушеных боровиков и маринованных маслят? А огурчики-помидорчики? Для кого я все это закатывал? — переключился я на другую тему.

— Пап, — улыбаясь, вздохнула Лидка. — Ну ты прям как мама когда-то… Прости.

Вот так и получается, Лида со своей стороны пытается мне заменить главного человека в нашей жизни, а я непроизвольно отыгрываю роль матери. Это Маша, царствие ей небесное, когда-то заставляла Лиду загружать полный багажник солениями да варениями. А в студенческие годы дочери так и вовсе вынуждала Лиду в руках таскать «провизию».

— Капитан Макарцов, приказываю остаться в расположении моей дачи до завтрашнего утра, — в полушутливой форме обратился я к зятю, делая последнюю попытку отложить отъезд детей.

— Товарищ подполковник, я, как и вы, серьезно отношусь к службе, — Игорь улыбнулся. — Ну, будет вам, Максим Викторович. Обещаю, буду внимательным водителем.

Подполковник… Был бы в генералах, если бы умел кланяться.

Я не знаю, что на меня накатило сегодня. Вообще-то обычно я принимаю отъезды дочери и ее семьи куда более спокойно. Может, то, что две недели назад пришлось в больничку лечь, прокапаться, сбить давление. Это меня так беспокоит? Врачи сказали, что я был очень близок к инсульту. Или что старые ранения начинали тревожить? Причем не фантомно, а будто бы и не вынули три года назад осколок у меня из головы.

И ничего из этого я, конечно, не рассказываю дочери. Зачем ей лишние переживания? Ну, конечно, она сорвется и приедет — но я вовсе не в таких обстоятельствах хочу видеть рядом с собой близких людей. Раньше не особо-то и болел, в больнице если лёживал, так только с ранениями. А теперь… Сдаю. Но тут и возраст — всё-таки восемьдесят два года.

— Давай так, Игорь, если выбьешь больше меня, любым оружием, то отстану, ну а я…

— Максим Викторович! — рассмеялся зять. — Да были бы у меня в подразделении такие снайперы… Да еще старым оружием… Но вы бы завязывали. Мало ли… С законом о хранении оружия не стоит шутить.

— А я что? Я же ничего! У меня все ружья и пистолеты холощеные. А клинки тупые, — усмехнулся я.

— Ну да-а-а! — в унисон сказали и дочь, и зять.

Мы рассмеялись. Я умилялся, как зять обнимает Лиду и целует ее. Искренне — точно любит, нет сомнений. Такую эмоцию не сыграть даже самым талантливым актерам.

— Езжайте! — на выдохе, махнув рукой, сказал я и отвернулся.

Не могу я допустить, чтобы внуки, дочь и зять увидели ту предательскую слезу, которая, скатываясь по небритой щеке, щекочет мою покрытую морщинами кожу.

— Деда, ты не переживай, я к тебе на осенних каникулах приеду, — сказал внук, обнимая.

— Да, езжайте уже, а то будем… Долгие проводы… не люблю я этого, — сказал я, стараясь собраться и не показать своих переживаний. — Это я так… Всё будет хорошо.

И они уехали. Снова стало пусто в доме.

— Что, Рэкс? Остались мы вдвоем? — спросил я у своего мастифа.

Он у меня немногословный, так что и «гав» в ответ не дождешься. А зато если гавкнет, то можно стирку начинать, ибо штаны обмочишь. Но будет мне по-стариковски сожалеть. Эх… где моя сабелька?

Трасса Брянск-Москва

(Интерлюдия)

— Кирюша, может, сбросишь скорость? — умоляла девушка.

— Тебе, сучка, что — нечем свой рот занять? Работай! — отвечал парень.

Тяжелый бронированный внедорожник мчался по только что открытой автомагистрали. Это была не простая машина, а, скорее, броневик. Кирилл Андреевич Горюшкинсвистнул его прямо из-под носа его у охраны своего отца и теперь, закинувшись таблеткой новомодного стимулятора, шлифанув все это выдержанным виски, Кирилл развлекался.