– Его зовут Андреем. А найти его можно в пиццерии, где же еще?

– Спасибо вам!

– Подождите, Мариночка. Одна моя приятельница ищет для своего сына жилье. Если вы не против, я скажу ей, чтобы пришла сегодня вечером посмотреть вашу квартиру?

– Конечно! В шесть часов. Нормально?

– Договорились.

Она снова вернулась в квартиру Фроловых. Подумала, что ничего-то она не видит и не понимает, что могло бы подсказать, где хозяйка, в отличие от опытного следователя, которому каждая деталь могла бы что-то рассказать. Надо бы позвонить Петрову. Сказать, что у нее есть ключи от квартиры и он мог бы в случае необходимости осмотреть ее, обыскать, пусть и неофициально. Передала бы разговор с Ниной Семеновной. Ну и написала бы заявление о пропаже человека, раз этого еще никто не сделал.

Марина вернулась домой, приняла душ, переоделась, сварила себе кофе и, расположившись за столом возле распахнутого окна, собралась и позвонила следователю.

Ольга Курасова приехала на своей старенькой «Ладе» к дому бабки Клюевой рано утром. Еще у калитки, осмотревшись, убедилась в том, что рядом никого нет. Это была самая окраина Калины. И дом этот от других отделяло поле люцерны. Желтая газовая труба там до поля доходила и обрывалась. Получается, что потребуются деньги. И немало, чтобы провести эту трубу к клюевскому дому. Хотя, с другой стороны, вроде бы вышел закон о бесплатном подключении газа. Надо бы это все проверить, собрать информацию. Но относительно этого вопроса Ольга не особенно-то и печалилась – она надеялась, что и на этот раз Эмма поможет ей. Если и не даст деньги безвозмездно, не подарит, то уж одолжит точно. Она такая, эта Эмма.

Сколько раз Ольга спрашивала себя: а как бы она сама распорядилась тем богатством, каким располагает Эмма? Была бы такой же щедрой или же тратила бы денежки только на себя, на своих близких? Но у Ольги дети, семья. Конечно, она сделала бы все возможное, чтобы ее дети ни в чем не нуждались. С другой стороны, Эмма же вдова. И деньги ей остались от мужа. Но такой ценой разбогатеть Ольга уж точно не хотела. Может, у нее и не самый лучший муж на свете и у него куча недостатков, он и ленивый, и выпить не дурак, но Ольгу любит, детей в зубах носит. Нет-нет, пусть лучше она будет печь пироги и жить на заработанное, чем станет богатой вдовой, как Эмма. Они не раз с девчонками из клуба (как они, взрослые женщины, сами себя называли) говорили про Эмму. Говорили о зависти, требовали друг у друга признаться, что завидуют ей, и поначалу вроде бы все и понимали, что богатство – это благо, что с помощью денег можно решить многие проблемы, но потом как-то поникали, когда в разговоре доходили до сути – Эмма бездетная вдова и глубоко несчастная женщина. И единственное, что доставляет ей радость, – это оказывать реальную помощь людям. Никто не знал, какие чувства охватывают ее, когда она после наполненного делами дня возвращается к себе домой и остается наедине со своим одиночеством и болью. Говорят, она очень любила своего мужа, боготворила его. И когда он умер, очень тяжело переживала его смерть. Заперлась в доме и чуть не умерла сама от горя. Но потом, это рассказывала уже Фаина, стала выходить из этой своей «душевной комы» и сначала через силу, следуя уговорам подруги, начала мастерить кукол. Они вместе ездили в областной город за материалом, смотрели мастер-классы известных кукольниц, потом Эмма сама к кому-то из мастериц ездила, кажется, в Москву, короче, увлеклась вдова куклами и вынырнула окончательно из депрессии. Так что спасибо Фаине.

Ольга все еще стояла перед калиткой, и какое-то странное чувство охватило ее, когда она вдруг поняла, что не потянет физически этот заросший бурьяном и травой сад, огромный, уходящий в лес огород. Но вот дом, большой, добротный, хоть и деревянный, точно могла бы обложить кирпичом, внутри все отремонтировать, сделать большие окна, а вместо высокого крыльца соорудить застекленную террасу, которая потом стала бы зимним садом. Пространства-то вон сколько!

Она толкнула калитку, вошла во двор. В мае шли дожди, потому трава и дикорастущие кусты оставались зелеными и свежими. Но в июле, если будет жара, как в прошлом году, все пожелтеет, засохнет. А земля под ногами окаменеет.

Ольга присела на лавочку под яблоней, где на ветках уже можно было рассмотреть завязь плодов (значит, в этом году будут свои яблоки!), и задумалась. И вдруг в какой-то момент поняла, что совсем необязательно самой, своими руками дергать траву, выкорчевывать кусты и копать землю. Распланировав свою прибыль, все хорошенько рассчитав, она могла бы на эти деньги нанять работяг, которые сделали бы все что нужно за выпивку и кормежку. Она прикрыла глаза и начала представлять, как закипит здесь работа, как перед воротами появится громадная куча вырванной зелени и веток…

Мысленно расчистив пространство и даже засадив его кустами черной смородины (пироги с ней были самыми вкусными и дорогими), посадив много овощей и собрав большой урожай своих яблок и вишен (вишневых деревьев было восемь!), она пекла уже пироги в своей собственной большой пекарне, вход в которую украшала красивая вывеска «Курасовские пироги»…

Ключ от входной двери она нашла под крыльцом в старой калоше. Известное место. Так все в Калине прячут ключи, не боясь воров. А уж в клюевском доме и подавно ворам делать нечего.

Но едва она вошла в дом, огляделась, так сразу и поняла, что дом-то обитаемый. Вспомнила, как Фаина рассказывала, что видела в окне обнимающихся Лебедева с Леной Борисовой. Судя по чисто подметенному полу в большой комнате, свежей клеенке на столе и аккуратно застеленной кровати в маленькой, темной, без окон, комнате, любовники проводили здесь довольно много времени. Да-да, и постель на кровати была чистая и почти новая. Ясно, что это Лена постаралась. И заварочный чайничек на полке, и коробка с чаем, банка с вареньем, жестяная круглая коробка с печеньем – да они здесь чаевничали, спрятавшись от всего мира.

Ольга вышла на крыльцо, достала сигареты, закурила. Она покуривала, когда ее никто не видел. Почему-то стыдилась этого. Но от мужа не пряталась, они иногда курили на пару, устроившись в саду за столиком.

Мысли от Эммы плавно перешли к учителю Лебедеву. А ведь его действительно хотят убить. Но за что? Может, как раз за его блуд? Но кому есть дело до него? Глупость какая-то! А Фая! Вспомнив о том, что Фаечки больше нет, она заплакала. Курила и плакала. Так было ее жаль! Такая трудяжка была, все леса и поля в округе исходила, людям помогала. За что ее могли убить? Может, и правда увидела то, что не должна была? Как говорится, убрали свидетеля. Но что такого могло произойти в Калине, чтобы убить человека за то, что он просто оказался не в то время и не в том месте? И у кого только рука поднялась на Фаину? Все ее в городе любили, уважали. Может, кто из приезжих?