Тут же над нами зависло три дрона, объективы их камер шевелились, пытаясь определить причину произошедшего. Вдали послышался звук полицейской сирены, а я все шел и шел, делая вид, что меня это никак не касается. Шагал себе мимо гоблинов-синюков со всякой мелочевкой, мимо гадалок и попрошаек, чистильщиков обуви и чистильщиков хрома, продавцов мороженого, женского белья, сувениров и, почему-то, утят. Живых, желтеньких, в картонном ящике.

А потом увидел арку — как раз у красного дома, и черный растяг с белой дланью и надписью:

«БАБАЕВСКАЯ ШАУРМА. СТРИЖКА ЖЕНСКАЯ И МУЖСКАЯ. БРИТЬЕ И РИХТОВКА ЛИЦ»

Это, совершенно точно, и есть моя цель! Хотя «рихтовка лиц» и смущала, но делать было нечего. Мясо пряного посола само себя орчанке Хорсе не отнесет!

* * *

Фургон стоял посреди небольшого дворика, окруженного увитыми вьюнком развалинами. Черный, ордынский, то ли фудтрак, то ли броневик, он манил ярким прилавком с разными вкусностями типа хотдогов с сосисками из альтернативного протеина, мармелада, который по легендам делался из эпоксидки, и, конечно, шаурмы!

Компания зажиточного вида гоблинов как раз направлялась прочь из дворика, пожирая на ходу горячее кушанье и шевеля ушами во все стороны. За прилавком орудовали двое: кто-то вроде железного человека и та самая урук-хаевская барышня. Вокруг фургона стояли несколько легких столиков под черными зонтиками с белой дланью и складные деревянные стулья.

Железный человек представлял собой явное нарушение закона об аугментации: из человеческого у него осталась только верхняя половина лица, то есть глаза и брови, а все остальное представляло собой золоченый металл. Скорее всего — исключение из правила о процентном соотношении сделали ввиду смертельной болезни или другой угрозы жизни. Киборги с максимумом имплантов считались очень нестабильными!

Но я на него долго не пялился. Я уставился на орчанку и обалдел.

Девушка же была красоткой. То есть, понятно, что уруки — это не люди, и внешность у них диковатая и на чей-то вкус резковатая, но у этой… Четкая линия скул, полные губы, аккуратный, по-орочьи слегка курносый носик, янтарные глаза, грива черных волос и некая хищная грация, похожая на тигриную или рысью. Как и у любого из урук-хай, фигура у нее была атлетическая, но не слишком массивная и не мужеподобная, нет! Подтянутая, спортивная, с осиной талией и крепкой грудью, просто у-у-у-у…

— Здра-а-а-асте! — наконец выдавил из себя я.

— Привет! — запросто помахала рукой девушка. А потом поинтересовалась: — Тебе хот-догов, шаурмы, кофе?

Она очаровательно картавила, «р» у нее было внутренним, раскатистым.

— К-к-кофе, — почему-то я сказал я.

Ну, а почему бы и нет? Мне восемнадцать, надо же пробовать что-то новое! Не водку же пить и не к проституткам же идти, на самом деле?

— Я сделаю тебе кофе на песке, — кивнула она. — По-ордынски.

И принялась священнодействовать. Ее черная открытая маечка, скорее похожая на топик, была отмечена все тем же символом: белой дланью. Но я к нему не особенно присматривался, потому что сама орчанка, ее руки, плечи, шея, грудь, движения — все это представляло собой завораживающее зрелище. Она на ручной кофемолке смолола горсть зерен, добавив туда какие-то специи, засыпала в полную воды большую медную турку и поставила на поддон с песком тут же, на прилавке.

— Сидор, — очень вежливо попросила она. — Пойди, пожалуйста, постой на входе и говори всем, что у нас перерыв, а я тоже выпью кофе. Что-то заработалась, надо выдохнуть.

Киборг по имени Сидор своей золоченой лапищей показал «класс», лязгая, выбрался из фургона через заднюю дверь и, прихватив большую табличку «ЗАКРЫТО, ИДИТЕ ОТСЮДА», потопал к арке.

Турка исходила паром, кофе в ней запенился, и орчанка мигом разлила его по двум керамическим чашечкам, поставила их на поднос и спросила:

— Ты не против компании?

— За! — закивал я. — Давай, заберу поднос тогда. Ну, тебе удобнее будет выйти.

— Да-а-а? — в ее голосе слышалось искреннее удивление. — Ну, забирай.

Я подхватил поднос и в три шага отнес его к столику, который стоял в тени полуразрушенной, заросшей плющом стены, и осторожно, чтобы не расплескать горячий черный напиток, поставил поднос. Девушка тем временем покинула фудтрак, а потом, сделав пару шагов, очень непосредственно хлопнула себя лбу и сказала:

— Собралась с тобой пить кофе… А угощение? — и, развернувшись на пятках, потянулась через прилавок, нашаривая что-то внутри фургона.

Конечно, я заценил ее фигуру! Девчонка была высокая, понятно ведь — урук-хай! Может быть, даже сантиметров на пять выше меня. Сильные ноги, талия, мышцы под серой кожей — не переразвитые, а в самый раз. Ну, и попа… Попа — просто огонь. Я прямо сразу понял тех троллей. Это произведение искусства, а не попа! Круглая, крепкая, спортивная…

— М? — обернулась она и ожгла меня взглядом. — Вот — черный шоколад. Девяносто два процента! Будешь?