Не знаю, как работала память Оливии Глассер, в теле которой я сейчас была, но я точно знала, что самая высокая вершина этих гор - это Драконий пик, а само государство называлось королевство Линария. Но при этом я понятия не имела сколько людей живет в городке у замка, чем они занимаются и что происходит в самом графстве.

Подход: в драку ввяжемся, а там видно будет - не самый разумный. Поэтому для начала стоило все разузнать, понять что мне делать, а уже потом действовать.

Прикрыв ставни и окончательно замерзнув так, что зуб на зуб не попадал я вернулась на дрожащих ногах к постели. Нашла обычный глиняный кувшин с водой и долго пила.

Дров в камине не было. А, судя по всему, и не будет. Вряд ли дядюшка так расщедриться, что прикажет принести племяннице топливо для печи и теплую воду.

Ничего-ничего. И не с таким справлялась. Я голодные и холодные девяностые пережила. Когда месяцами не платили зарплату, а отопление и свет выключали неделями.

Дров хоть и не было, но зато за креслом я нашла целую стопку старых газет, судя по пожелтевшим листам.

Топить ими камин было, конечно, безумием. Сгорят за пару минут, а тепла будет - пшик. Но зато если обернуть эти газеты вокруг тела, они помогут согреться и сохранить тепло.

Сначала заворачиваю ноги, потом оборачиваю туловище, а следом натягиваю старый халат, который нашла в платяном шкафу.

Ну вот, теперь можно и в кровать.

Утром я проснулась от жуткого голода, который терзал меня как демон, вызывая колики и сосущую пустоту в желудке.

Убила бы за чашку кофе и бутерброд с колбасой.

Я спустила ноги на ледяной пол и направилась к двери. Но так и не дойдя до нее, мой взгляд падает на маленькое ручное зеркало с оловянной ручкой, которое лежит на комоде.

Напольного или настенного зеркала в комнате Оливии не было, но желание посмотреть в кого же я теперь превратилась, перевесило усталость.

Руки сами тянутся к крошечному стеклянному предмету и я жадно всматриваюсь в мутное стекло. Из него на меня смотрит девушка двадцати лет. Осунувшаяся, с бледной кожей, через которую просвечивают венки, огромные карие глаза в пол лица, длинные ресницы и густые каштановые волосы.

– Ёшки-матрешки, - проговорила я сама себе, ощупывая выступающие ребра.
– Как же это возможно? Разве так бывает?...

Но придется, видимо, принять, что бывает.

– Что ж, подкормить - и можно жить, - решаю я и возвращаю зеркало на место.

Но в глазах темнеет. Качнувшись, я теряю равновесие, роняю хрупкий предмет и сама падаю на колени рядом.

Минуту или две глубоко дышу, пытаюсь справится с головокружением. И вновь тянусь к зеркалу. Разбилось?..

Нет, но треснуло.

Беру в руки хрупкую вещь. И вдруг все вспоминаю…

…“Семь лет счастья не видать, - мелькнула мысль, пока я рассматривала осколки разбившегося зеркала, которые рассыпались во всей прихожей моей маленькой хрущевки.
– Ну и пес с ним!”

В приметы я не верила. Хотя если бы мне дорогу перешел черный кот с пустым ведром наперевес… Точно бы удивилась и запустила в него веником. А то, ишь тут!

Конечно, зеркала было жалко. Оно было тем самым - первым, которое я сделала, когда пришла работать на стекольную фабрику неопытным стеклодувом после никольского училища.

Сама не знаю, зачем я хранила его. Кривая, нелепая вещица с пузырьками воздуха и трещинами на ручке была неровня тысячам прекрасных вещей от бокалов до коллекционных статуэток, которые сделали я и моя верная стеклодувная трубка за следующие тридцать лет.

Пожалуй, это кривое зеркало напоминало мне о том, что никогда нельзя сдаваться.

Родилась в нищей семьей алкоголиков? Учись, работай, а не бегай за гаражи с мальчишками. Не поступила в университет? Зато попала в подмастерья к мастеру-стеклодуву в университете химии. И уже учеником зарабатывала целых сто двадцать рублей. Средняя зарплата в стране, между прочим!

Там же познакомилась и с мужем… Петр Иванович, как его называли студенты, тогда был молодым аспирантом на кафедре. А после даже стал заместителем декана. Как я им гордилась! И первые три года даже была безоблачно счастлива. Это потом я уже узнала, что мой “Петечка” крутит шашни не только с молодыми преподавателями, но даже со студентками, которые на его занятия надевали юбки все короче и короче…

– Ну а что ты хотела?
– с насмешкой сказала мне тогда свекровь Инга Валерьевна.
– Сама лимита подзаборная, даже образование не получила, разве ты ему ровня?! Стеклодув и профессор - ха! Мезальянс чистой воды! Я всегда это говорила. Вот Петечка и тянется к умным, образованным женщинам своего круга. Будешь умной, будешь молчать. А нет, так никто не держит.

Это была правда. Меня никто не держал. И я ушла.

Развелась и уехала в другой город к старшей сестре, которая работала учителем в школе, и к тому времени вышла замуж и родила один за другим пятерых детей.