Осип Мандельштам. Сочинения
вернуться

Мандельштам Осип Эмильевич
Шрифт:

7 - 9 мая 1932

***

Когда в далекую Корею Катился русский золотой, Я убегал в оранжерею, Держа ириску за щекой. Была пора смешливой бульбы И щитовидной железы, Была пора Тараса Бульбы И наступающей грозы. Самоуправство, своевольство, Поход троянского коня, А над поленницей посольство Эфира, солнца и огня. Был от поленьев воздух жирен, Как гусеница, на дворе, И Петропавловску-Цусиме Ура на дровяной горе... К царевичу младому Хлору И - Господи благослови!
– Как мы в высоких голенищах За хлороформом в гору шли. Я пережил того подростка, И широка моя стезя - Другие сны, другие гнезда, Но не разбойничать нельзя.

11 - 13 мая 1932, 1935

***

Увы, растаяла свеча Молодчиков каленых, Что хаживали вполплеча В камзольчиках зеленых, Что пересиливали срам И чумную заразу И всевозможным господам Прислуживали сразу. И нет рассказчика для жен В порочных длинных платьях, Что проводили дни как сон В пленительных занятьях: Лепили воск, мотали шелк, Учили попугаев И в спальню, видя в этом толк, Пускали негодяев.

22 мая 1932

***

Вы помните, как бегуны В окрестностях Вероны Еще разматывать должны Кусок сукна зеленый. Но всех других опередит Тот самый, тот, который Из песни Данта убежит, Ведя по кругу споры.

Май 1932 - сентябрь 1935

Импрессионизм

Художник нам изобразил Глубокий обморок сирени И красок звучные ступени На холст, как струпья, положил. Он понял масла густоту - Его запекшееся лето Лиловым мозгом разогрето, Расширенное в духоту. А тень-то, тень все лиловей, Свисток иль хлыст, как спичка, тухнет,- Ты скажешь: повара на кухне Готовят жирных голубей. Угадывается качель, Недомалеваны вуали, И в этом солнечном развале Уже хозяйничает шмель.

23 мая 1932

***

Дайте Тютчеву стрекозу - Догадайтесь почему! Веневитинову - розу. Ну, а перстень - никому. Боратынского подошвы Изумили прах веков, У него без всякой прошвы Наволочки облаков. А еще над нами волен Лермонтов, мучитель наш, И всегда одышкой болен Фета жирный карандаш.

Май 1932

Батюшков

Словно гуляка с волшебною тростью, Батюшков нежный со мною живет. Он тополями шагает в замостье, Нюхает розу и Дафну поет. Ни на минуту не веря в разлуку, Кажется, я поклонился ему: В светлой перчатке холодную руку Я с лихорадочной завистью жму. Он усмехнулся. Я молвил: спасибо. И не нашел от смущения слов: – Ни у кого - этих звуков изгибы... – И никогда - этот говор валов... Наше мученье и наше богатство, Косноязычный, с собой он принес - Шум стихотворства и колокол братства И гармонический проливень слез. И отвечал мне оплакавший Тасса: – Я к величаньям еще не привык; Только стихов виноградное мясо Мне освежило случайно язык... Что ж! Поднимай удивленные брови Ты, горожанин и друг горожан, Вечные сны, как образчики крови, Переливай из стакана в стакан...

18 июня 1932

Стихи о русской поэзии

***

1 Сядь, Державин, развалися,- Ты у нас хитрее лиса, И татарского кумыса Твой початок не прокис, Дай Языкову бутылку И подвинь ему бокал. Я люблю его ухмылку, Хмеля бьющуюся жилку И стихов его накал. Гром живет своим накатом - Что ему до наших бед? И глотками по раскатам Наслаждается мускатом На язык, на вкус, на цвет. Капли прыгают галопом, Скачут градины гурьбой, Пахнет потом - конским топом - Нет - жасмином, нет - укропом, Нет - дубовою корой.

3 - 7 июля 1932

***

2 Зашумела, задрожала, Как смоковницы листва, До корней затрепетала С подмосковными Москва. Катит гром свою тележку По торговой мостовой, И расхаживает ливень С длинной плеткой ручьевой. И угодливо поката Кажется земля, пока Шум на шум, как брат на брата, Восстают издалека. Капли прыгают галопом, Скачут градины гурьбой С рабским потом, конским топом И древесною молвой.

4 июля 1932

***

3

С. А. Клычкову

Полюбил я лес прекрасный, Смешанный, где козырь - дуб, В листьях клена перец красный, В иглах - еж-черноголуб. Там фисташковые молкнут Голоса на молоке, И когда захочешь щелкнуть, Правды нет на языке. Там живет народец мелкий - В желудевых шапках все - И белок кровавый белки Крутят в страшном колесе. Там щавель, там вымя птичье, Хвой павлинья кутерьма, Ротозейство и величье И скорлупчатая тьма. Тычут шпагами шишиги, В треуголках носачи, На углях читают книги С самоваром палачи. И еще грибы-волнушки, В сбруе тонкого дождя, Вдруг поднимутся с опушки - Так, немного погодя... Там без выгоды уроды Режутся в девятый вал, Храп коня и крап колоды - Кто кого? Пошел развал... И деревья - брат на брата - Восстают. Понять спеши: До чего аляповаты, До чего как хороши!