— А что скажут горожане? — прошептал он, пытаясь отшутиться.

— Да кого это волнует?

Ее волновало. Ноа знал это. Но почему-то Хейзел будто не возражала против слухов, которые о них ходили. Это ведь должно означать что-то хорошее?

— Ты не хочешь остаться до конца? Можем пропустить что-то важное.

Хейзел резко подняла голову, нахмурив брови:

— Ты не хочешь… То есть я подумала, мы могли бы…

Боже, она выглядела так мило, когда краснела.

Ноа взволнованно стучал ногой по старому полу. Мог бы просто сказать ей, объяснить, что нужно остаться на открытую дискуссию в конце собрания, чтобы преподнести свою идею, но у него вдруг перехватило дыхание от этой мысли. Кого он пытался обмануть? Если он не мог объяснить свой замысел даже одному человеку, то как собрался рассказывать о нем в зале, полном людей? Может, он вообще не хотел этого делать? Не от этого ли он убежал? Сейчас у него сложилась хорошая, беззаботная жизнь, с красивыми женщинами и минимумом обязанностей.

Зачем это портить?

— Просто я подумала, что мы могли бы заняться чем-то более интересным, чем слушать о делах города, — тихо продолжила Хейзел. — Я знаю место, где нас никто не найдет.

Ее голос звучал соблазнительно, дыхание овевало его лицо. Именно этого Хейзел от него и хотела. Только этого и просила. Не отношений. Она прямо ему сказала: два месяца безрассудного веселья. Ноа сам раздувал из мухи слона. Сам убедил себя, будто она может хотеть от него чего-то большего.

Но он знал свои сильные стороны. И к ним точно не относились сфера бизнеса или серьезные отношения. Он мог задержаться и стать посмешищем для жителей Дрим-Харбора или же переспать с этой сексуальной женщиной. Выбор был очень прост.

— Да, ты права. Пойдем отсюда.

Хейзел расплылась в улыбке.

Простой выбор.

Нельзя вечно выбирать легкий путь, Ноа. Такими были последние слова его отца перед тем, как Ноа навсегда покинул дом. И вот он здесь, по-прежнему выбирает легкий путь.

Ноа выкинул старые воспоминания из головы и взял Хейзел за руку. Они пробрались к выходу из актового зала, привлекая по пути внимание множества глаз. Но единственным мнением, которое его волновало, было мнение Хейзел.

Даже если она воспринимала его лишь как развлечение.

— По-моему, веселье дается тебе лучше, чем ты думаешь, Хейз, — прошептал Ноа хрипло ей на ухо и притянул ее ближе, опустив ладони на ее ягодицы.

— Я совершенствуюсь.

Хейзел нашла в темноте его губы, и Ноа издал тихий стон. Она прильнула к нему, прижимая спиной к стеллажам, и содержимое ящиков задребезжало.

— Что это за помещение? — спросил он, прервав поцелуй, чтобы оглядеться.

Хейзел дернула веревку выключателя, осветив крошечную кладовую. В стеллажах позади Ноа стояли огромные пластиковые контейнеры с сезонным декором. Она знала это, потому что сама их расставляла. Уже почти пришла пора доставать многочисленные ящики с пометкой «осень» и украшать здание муниципалитета гирляндами из искусственных разноцветных листьев и пластмассовых тыкв.

— Кладовая. — Она закрыла дверь на замок. — Не волнуйся, сюда никто не заходит. Тем более в нерабочее время.

Кабинет ее отца располагался дальше по коридору возле конференц-зала городского совета и кабинетов других сотрудников.

Помимо переполненных металлических стеллажей, в помещении стояла старая офисная мебель, несколько искусственных рождественских елок с гирляндами и стопка дорожных конусов. Признаться, при включенном свете комната выглядела немного уныло.

Хейзел нахмурилась:

— Наверное, это была плохая идея.

Она сидела на собрании, понимая, что сентябрь совсем близко, до ее дня рождения остался всего месяц и время в обществе Ноа истекало, и она просто…

Уже по нему скучала.

И не хотела терять ни минуты. Тем более на то, чтобы выслушивать аргументы за и против новой мусорной компании.

Но теперь, когда они оказались в этой комнате, где Дрим-Харбор прятал свое очарование в межсезонье, Хейзел подумала, что просчиталась.

— Нет, это не плохая идея. — Ноа шагнул к ней и провел пальцем по ее носу, мягко намекая ей перестать его морщить от беспокойства. — Просто ее нужно немного адаптировать.

Он подошел к самой большой елке и наклонился, чтобы найти конец гирлянды. Затем воткнул ее в розетку, и дерево засияло крошечными белыми огоньками. Ноа проделал то же самое с двумя другими елками, а потом потянул за выключатель люстры, и кладовая погрузилась в мягкое свечение рождественских огней.

Хейзел улыбнулась.

— Так гораздо лучше, — сказал он, снова притягивая ее ближе.

— Ты и правда хорош в этом.

— В чем? В умении задавать настроение? — он подмигнул, но от Хейзел не укрылась печаль, промелькнувшая в его глазах от этой шутки, словно он считал, будто больше ни на что не годен.