Все началось со звонка Фелиции спустя четыре дня после их встречи. Гропиусу было неприятно, когда вдова заявила ему по телефону, что он должен быть готов к тому, что его разговоры прослушиваются.

Голос Фелиции звучал совсем не так, как во время их первой встречи пару дней назад. Тогда он удивился, насколько независима эта женщина и как спокойно принимает она свою судьбу, при этом не производя впечатления холодности или безразличия. В этот раз Гропиусу послышалось беспокойство и даже отчаяние, когда Фелиция попросила его о встрече. Во время прошлой беседы у нее сложилось впечатление о нем, как о человеке, которому можно доверять. Но на его вопрос, происходили ли с ее мужем какие-либо странности, она пока ничего не ответила. По ее словам, таинственная смерть Шлезингера задала ей не меньше загадок, чем его жизнь.

Если бы Гропиус догадывался, что в это время его слушают и ФРС, и УУП, он бы тотчас же повесил трубку. Но в намеках Фелиции он увидел проблеск надежды, возможность отвести от себя подозрение. Может быть, не хватало лишь небольшой детали, чтобы пролить свет на непроглядную темень этой трагедии. Поэтому он, не колеблясь, согласился на новую встречу, когда Фелиция попросила его приехать к ней домой на Тегернзее.

Дом располагался высоко над озером, и подъехать к нему можно было, только поднявшись с набережной по узкой крутой дорожке, которая несколько раз меняла свое направление. Гропиусу было нелегко вести свой тяжелый автомобиль по серпантину. Когда он все-таки преодолел подъем, его взору открылся захватывающий вид на озеро и обрамлявшие его горы. Тот, кто мог позволить себе построить здесь дом, уж точно не относился к беднейшим слоям населения.

К своему удивлению, Гропиус не заметил машины, которая сопровождала бы его на пути в Тегернзее. Когда он позвонил в дверь, на которой была прибита скромная табличка с надписью «Шлезингер», он еще раз огляделся по сторонам и не заметил ничего подозрительного.

Фелиция проводила гостя в большой зал с наклонным деревянным потолком, который заканчивался французским окном во всю стену, откуда открывался вид на долину.

— Вы должны понять, — сказала Фелиция, сервируя кофе на маленьком круглом столике, — мне нелегко смириться с новой ситуацией, и, конечно же, к вашему предложению встретиться я отнеслась с большим недоверием. Но теперь я поняла, что от смерти Арно вы пострадали не меньше меня. Во всяком случае я не могу себе представить, чтобы именно вы оказались связанным с мафией и торговали человеческими органами.

Озадаченный Гропиус спросил с иронией:

— И что же вас в этом так уверило?

Фелиция посмотрела в окно, за которым робко начинался моросящий дождик.

— Уверило? — переспросила она. — А я не уверена. Это подсказывает мне, скорее, мое шестое чувство, а на него влияют определенные обстоятельства.

Профессор вопросительно посмотрел на Фелицию.

— Несколько дней назад я начала разбирать бумаги, документы, короче, все, что оставил мой муж. Поначалу я взялась за эту работу с отвращением, чувствуя себя незваным гостем в жизни другого человека. Но я понимала, что рано или поздно придется разобраться с его бумагами, и стала ночи напролет корпеть над ними. И чем больше материалов я просматривала, тем более чужим становился мне человек, за которым я была замужем четыре года. Да, я была замужем за незнакомцем. Речь не идет о том, что у каждого из нас была своя профессия и работа, мы оба зарабатывали деньги и иногда не виделись неделями. Все это как раз совпадало с нашими представлениями об отношениях, в которых у каждого есть свое свободное пространство. Я вдруг поняла, что Арно вел совсем другую жизнь, а вовсе не ту, которую выставлял напоказ.

— Другая женщина?! — Гропиус сам испугался своего вопроса и поспешил добавить: — О, извините мне мою бестактность!

Фелиция сосредоточенно мешала ложечкой в кофейной чашке и, не поднимая головы, переспросила:

— Другая женщина? Кто знает, во всяком случае меня не удивит, если я сделаю и это открытие.

— Вы имеете в виду, что ваш муж вел двойную жизнь? В нескольких местах, в разном окружении?

— Я думаю, что можно сказать и так.

— И его смерть может быть связана как раз с этим?

— Ну, пока это мое объяснение всему.

Гропиус состроил мученическую физиономию, как будто хотел сказать: «С каким удовольствием я бы вам поверил…»

Тут Фелиция поднялась и скрылась на минуту в соседней комнате. Когда она вернулась, у нее в руках была папка. Она хотела что-то сказать, как в дверь позвонили. Фелиция положила папку на столик и пошла открывать.

— Это почта, — сказала она извиняющимся тоном, возвращаясь в зал, и отставила посылку, завернутую в желтую бумагу, в сторону. Потом взяла папку и сказала:

— Вот здесь, взгляните, я совершенно случайно на это наткнулась, счет в швейцарском банке на имя Арно Шлезингера с вкладом в десять миллионов евро.

Гропиус слегка присвистнул, что совершенно не вязалось с его манерами.

Профессор спросил:

— И вы ничего не знали об этом счете? В смысле — эта сумма вполне достаточна для того, чтобы отойти от дел еще в юности и наслаждаться жизнью. Вы уверены, что этот счет вообще существует?

Фелиция кивнула:

— Я уже узнавала. Со счетом все в полном порядке. Кроме того, мне даже удалось установить, каким образом деньги оказались на счету. Арно положил их туда сам, наличными. Вот просто так взял и достал из чемодана!

— И ваш муж ни разу ничем не намекнул, что вообще-то вы чертовски богаты, простите мне такое выражение.

— Ни разу. Наоборот, по сравнению со мной Арно жил, скорее, скромно. На одежду и обувь я трачу круглые суммы, но я хорошо зарабатываю. Не прикажешь же мне все это носить в банк и каждый день любоваться выписками со счетов?

— Похоже, что ваш муж именно так и делал!

— Может быть, так и было, — подтвердила Фелиция и добавила: — Но это еще не все.

Она взяла выписки и вышла.