– А точно именно «медитировать», или вы сейчас что-то другое, но очень созвучное имели ввиду?

Дверь распахнулась – разъяренный вампир, у которого рожа начал стремительно терять человеческие очертания, прорычал:

– Слушай ты…

– Княгиня, – подсказала Малисент. Она явно перепугалась, но все равно готова была встать грудью на мою защиту.

– Княгиняссссс, – прошипело чудовище. – Еще одно оскорбление князя, и я тебе глотку перегрызу, поняла, ты?!

– «Вы», – снова поправила Малисент.

Если честно, я тоже испытала некоторый… ну страх там, парализующий ужас и все остальные прелести соседства с упырем, но справедливость требовала внесения ясности:

– Я не оскорбляла, я предположила, что вы, возможно, несколько неверно обозначили то занятие, которому сейчас предается князь. Мне простительно. Я, лично, вообще понятия не имею, чем вампиры занимаются в свободное время на утро после свадьбы. Так что я только спросила. Это уже вы интерпретировали все по-своему.

Существенно выдвинувшаяся челюсть Навьена показательно отвисла.

Вампир втянул ее обратно и разъяренно спросил:

– То есть это я оскорбил князя?!

Молча развела руками.

Тысячник прошипел что-то невразумительное, развернулся и хлопнул дверью.

А я вдруг осознала, что безумно устала за эту безумную ночь и жутко хочу спать. И даже чифир не помог.

Но тут в двери постучали вновь.

– Князь ожидает вас, – произнес Навьен.

Неозвученным, но явно отчетливым было в этом «И только рискни сказать хоть что-то».

Я не рискнула, я посмотрела на Малисент и спросила:

– Так?

Просто надеть мне было нечего – все мои вещи стекали каплями воды сейчас в ванной, и до сухости им было еще очень далеко.

Девушка вскочила, начала оглядываться, и тут все тот же сотник сообщил:

– Там есть халат…

Ни я, ни вампирша понятия не имели где это «там»?!

– В ванной, – скорбно уточнил вампир, – алый для княгини, черный для князя.

Малисент метнулась в ванную, пошумела шкафами и вернулась с красным халатиком, у которого шелка было меньше, чем кружев.

– Однозначно красный не мой цвет, – мгновенно решила я.

– Красный, – из-за двери возразил Навьен.

Взяла и включила запись на телефоне, чтоб так сказать поднять вампиру настроение, сама сходила в ванную. Черных, как и красных, халатов имелась стопочка. Черный, как и красный халаты был шелковым. Когда я его надела на себя, с одной стороны я в нем утонула, с другой… такое ощущение, что я на конкурсе мокрых маек стою наиболее доступная взглядам, чем тетки в мокрых майках без бюстгальтеров под ними! И главное под низ надеть мне было нечего.

Психанула, сняла халат, завернулась в полотенце поплотнее, собрала в пучок мокрые еще волосы, и только уже потом снова надела халат. Так было хоть немного приличнее. Правда обуть было нечего – мои кроссовки стараниями вампира теперь были мокрыми насквозь, но делать было нечего.

***

Когда я вышла из ванной, у Малисент отвисла челюсть. Видок у меня был еще тот.

– Может мои балетки? – нервно спросила она.

Но будем откровенны – размер ноги превышающей меня в росте на голову вампирши, был бы мне несколько… неудобен.

– Тапочки под кроватью, – уведомил Навьен.

Все так же из коридора.

– Меня и кроссовки устраивают! – гордо заявила я.

В коридоре послышалось шипение, но дверь открылась.

В кромешную тьму я выходила с самым гордым видом, держа в руке телефон из которого доносилось шипение, проклятие и бешенство вампира. Да, я поставила запись на повтор. На постоянный повтор.

С одной стороны хоть какая-то месть, с другой не так сильно слышно как хлюпает вода в мокрых кроссовках.

Но если бы я знала, чем мне это аукнется, лучше бы хлюпала кроссовками.

Потому что Навьен отомстил.

И еще как отомстил!..

Мы миновали кромешно темный коридор, потом пару раз свернули, причем каждый раз мне говорили право или лево, а я когда нервничаю, постоянно их путаю, так что пару раз тысячнику приходилось меня возвращать. А потом вспыхнул неяркий свет перед огромной двустворчатой черной дверью, Навьен посмотрел на меня и с деланным участием поинтересовался:

– Готовы?