– Пока логично, – соглашается Тихон, степенно кивнув.

– Теперь о том, что можно проверить, не посвящая следователя по делу, – деловито продолжает Мирон. – Наличие двери. И то при условии, что нужный номер свободен. Ну и потыкать в сотрудников стоп-кадром, на котором видно лицо горничной. Но что-то мне подсказывает, она там не работает. Форма размера на два больше, обувь на каблуке, – перечисляет он и кривит губы.

– А почему нельзя посвящать следователя по делу? – спрашиваю я наивно и зябко веду плечами, отреагировав на порыв ветра. – Потому что есть варианты два и три, и вы не хотите смещать фокус следствия с меня на неизвестную? – догадываюсь сама.

– Не поэтому, – говорит Тихон, подойдя ко мне почти вплотную и заслонив собой от ветра. – Под раздачу в этом смысле ты попала случайно. Флешки нет, а значит, велика вероятность, что до дома я уже не доеду. Пришлось умереть, чтобы не умереть. И чтобы достать видео с камер.

– Тогда почему? – не унимаюсь я. Обнимаю себя за плечи и топчусь на месте в ожидании ответа.

– Долго, – очень просто поясняет Мирон. – Пока Сан Саныч раздуплится, пока сам пересмотрит видео с камер. Поедет в отель, там возмутятся обвинениям, он поедет обратно, наклепает запрос, обоснует, запросит разрешение запросить, обматерит пол отдела и руководство, напишет заявление на увольнение, вымажет двести, а то и триста грамм на сон грядущий, проспится, заберет заявление, получит разрешение на запрос, отправит, дождется ответ… Это уже трое суток мимо.

– Хватит, – прерываю я его трескотню.

– О чем и речь, – поддакивает Мирон, ничуть не обидевшись. Подкидывает на ладони ключ от машины, ловит, зажимая его в кулак. – Ладно, я погнал. Не скучайте.

– Не будем, – обещает Тихон, вставая ко мне вплотную.

Я нервно сглатываю, провожая взглядом машину Мирона. Дрожу уже не от холода, и даже не от страха. От волнения, нарастающего с каждой секундой.

– Ну что, красавица? – Тихон обнимает меня за талию, а потом начинает как-то странно ощупывать. – Что это? – оттягивает он мое одеяние.

– Наволочка.

– Вопросов только прибавилось. Топай в дом.

Он отпускает меня и похлопывает по ягодице, подгоняя в нужном направлении, а сам уходит в сторону какого-то сарая. Я еще раз окидываю взглядом окрестности, понимаю, что бежать тут некуда, и послушно плетусь в дом. Топчусь на пороге, пока не возвращается Карелин с охапкой дров.

– Не разувайся, тут пыльно, – говорит он мимоходом. – И можешь начинать рассказывать.

– О чем? – спрашиваю я тихо, робко следуя за ним в небольшую гостиную со вполне современным камином и новой мягкой мебелью.

– Почему ты в наволочке, например. Кто этот Максим, которого убили. В идеале, обо всем, что произошло с того момента, как ты покинула номер. Хотя, нет. Начни с того, почему ты его вообще покинула.

– А как надо было? – мямлю я, смутившись.

– Остаться. Поспать. Принять вместе душ, – перечисляет он обыденно. – Спросить, когда я тебе позвоню.

– Тихон, я не вчера на свет родилась. Утро было бы очень неловким.

– Первые секунд десять. Но я понял твою логику. Жалеешь?

– Обо всем, что случилось после, – отвечаю я честно.

– Такая же фигня, – хмыкает он, укладывая дрова в печь.

– С кем сейчас Полина? С матерью?

– Эта дрянь не получит моего ребенка даже после моей смерти, – отвечает он резко. – С моими родителями. Улетели тем же утром. И обратные билеты пока не брали.

– И если ты не найдешь флешку, то и не воскреснешь, я правильно поняла?

– Да, Анфис.

– Заберешь Полину и вы уедете, – заканчиваю я мысль, а он снова подтверждает:

– Да.

– А я, – нервно смеюсь я, но чувствую, как на глазах наворачиваются слезы, – я… а мне что делать?

– В наших общих интересах ее найти. И если ты знаешь, в каком направлении искать…

– Тихон, я не брала эту чертову флешку! – повышаю я голос, роняя на щеки слезы негодования.

Тихон закрывает дверцу печи и встает. Чуть расставляет руки в стороны и медленно идет в мою сторону.

– Хорошо, я понял. Не брала. Я не исключаю, что тебя втянули намерено, но ты не при чем.

– Да зачем вообще кому-то это делать?

– Чтобы я оказался в нужном месте и в нужной кондиции. Расслабленный и крепко спящий.

– Тебе не кажется, что слишком уж много неизвестных переменных в случае моего участия? А если бы я в последний момент струхнула и не пошла? Если бы… ты не расслабился настолько, насколько нужно?

– Нет и нет.

– Звучишь, как самодовольный индюк, – отмечаю я сердито.

– Звучу, как мужик, полгода пускающий слюни на училку своей дочки, – со смешком отвечает Тихон и выходит из гостиной. Прослеживаю его взглядом до кухни, слышу металлический скрип, и вскоре Тихон появляется со стальным ведерком в руке. – Да я бы мясом наружу вывернулся, если бы потребовалось, чтобы не упустить такую козырную возможность, – добавляет он, поймав мой взгляд.