Руки трясутся так, что я боюсь выронить свой единственный шанс на спасение. С каждым новым выстрелом вздрагиваю, но каждый последующий вселяет робкую надежду, что Тихон еще жив. И что бы я там не чувствовала в моменте, если его сейчас убьют, посадят все равно меня.

Я почти достигаю гаражей, когда замечаю стоящий поперек дороги внедорожник с заведенным двигателем и приоткрытой дверцей со стороны пассажира. И в моем помутневшем от страха мозгу что-то щелкает.

Машинально отметив, что она совсем не похожа на ту, на которой меня гоняли по шоссе, я подбегаю ближе. Заглядываю в салон и, не увидев никого, просачиваюсь внутрь и выдергиваю ключ из замка зажигания. Он самый обыкновенный, не нового поколения как у Тихона или Макса, и вряд ли у них с собой есть запасной. А я трезво оцениваю свои шансы уйти от преследования в городе. Они нулевые.

Сунув чужой ключ между грудей, я снова несусь к гаражам. Только сворачиваю за ближайший, как почти врезаюсь в поразительно чистенький и явно не потасканный внедорожник. Машина приветствует меня фарами, и я без лишних раздумий хватаюсь за ручку водительской дверцы.

Я забираюсь в салон и сажусь на самый край сиденья, чтобы комфортно доставать ногой до педалей. Запускаю двигатель с кнопки, втыкаю заднюю передачу, оборачиваюсь через плечо и выезжаю из-за гаража. Разворачиваюсь по очень широкому радиусу, радуясь, что места на этот раз предостаточно, снова переключаю передачу и срываюсь с места по прямой, двигаясь в том направлении, куда ушел Тихон.

Очень быстро я оказываюсь у запертой мной же машины. Нажимаю на клаксон и воспроизвожу столько шума, сколько могу. И когда один из преследователей Тихона возвращается, дерзко показываю ему средний палец через лобовое стекло, одновременно с этим срываясь с места и мча прямо на него.

Мужчина отпрыгивает в сторону и практически ныряет в овраг, а я сворачиваю и двигаюсь в объезд кладбища, надеясь, что Тихон побежал к главному входу. Там имеется какой-никакой охранник, увидев которого преследователи вполне могут и умерить пыл.

Я торможу напротив главных ворот, пытаясь рассмотреть хоть какое-то движение вдали. Хитро сощуриваюсь, увеличивая четкость изображения, но на кладбище… как на кладбище.

– Ну же… – бормочу я, от внутреннего напряжения сжимая и разжимая руль.

И вдруг дверца со стороны пассажира распахивается. Мое бедное сердце спотыкается и падает в низ живота, я резко сворачиваю голову и выдыхаю со стоном облегчения. Отпускаю тормоз и выжимаю газ, неспешно трогаясь с места.

– И действительно, куда торопиться? – немного нервно комментирует мою нерасторопность Карелин. – Что? Стреляли? Не слышал. – Я молчком достаю второй ключ из декольте и передаю ему. – Да ладно?! – восклицает он восхищенно, а я с ног до головы покрываюсь мурашками от гордости.

– Угу, – мычу я маловразумительно.

Карелин приближается, сжимает мой подбородок и на эмоции смачно целует в щеку. Я часто моргаю, пытаясь не воспринимать это проявление чувств слишком уж близко к сердцу, сосредоточенно рулю. И тут он приходит в себя и все портит гневным выкриком:

– Твою мать, Анфиса! Я тебе что сказал?!

Мои губы моментально надуваются, а в глазах от обиды и неожиданности образуются соленые озера.

Я моргаю, прогоняя пелену. Сворачиваю на первом же светофоре, включаю поворотник и останавливаюсь на обочине. Мажу хмурым взглядом по Карелину и лезу на заднее сиденье, пачкая кожаную обивку грязной подошвой кроссовок, но неожиданно застреваю пятой точкой между передних сидений.

Учитывая мои весьма скромные габариты и расстояние между кресел, трачу секунды на осмысление. Потом до меня доходит, что мой зад держат лапы Карелина.

– И спасибо, – говорит Тихон, когда я оборачиваюсь.

Он целует в левую ягодицу и ласково похлопывает по правой, поторапливая меня.

Я юркаю на заднее сиденье, Тихон весьма грациозно занимает мое место за рулем. Я наблюдаю за движением его тела и в голову пробираются неуместные ситуации воспоминания. Его крепкие руки на моих бедрах, плавные поступательные движения внутри меня, тяжелое дыхание и приватные стоны.

– Да ну нафиг, – бормочу я вслух, приводя себя в чувство яростным растиранием лба.

– Что? – переспрашивает Тихон, мельком обернувшись назад.

– Ничего, – бурчу я чуть громче, а Тихон прибавляет газу.

– Не зря свою кнопку на музыку отдал, – хмыкает вдруг Карелин.

И в этой фразе прекрасно все, но на душе теплеет от того, как он называет дочь. Комплимент скорости моей реакции и предприимчивости хоть и засчитан автоматом, слишком уж завуалирован.

– Кнопку? – фыркаю я с улыбкой.

– На моем стуле, ага, – иронизирует Карелин, а я глуповато хихикаю. – Мозг у тебя шпарит на полную, Анфис, – говорит он уже серьезно. Настолько, что внутри меня натягивается невидимая струна. – И это и хорошо, учитывая, что мы оба до сих пор живы, и плохо. Потому как подтверждает, что ты реально могла все это продумать.

– О чем ты? – лопочу я, облизнув сухие губы.

Карелин смотрит на меня через зеркало и возвращает взгляд на дорогу. И его молчание в тот момент красноречивее любых угроз.