– Вова. Расскажи, что случилось.

– Ну, я же рассказывал. Произошла небольшая задержка в расписании. Пришлось прокантоваться в деревне еще немного, а на позвонить денег не было. То есть, бабки-то были, а вот идти влом. Андерстендишь?

– Андерстендю. Гладко рассказываешь. Только чего-то ты от меня все равно скрываешь, хотя к тебе и не придерешься.

"Она думает, что я слегка кутнул на эти деньги. А еще предполагает, что есть у меня какая-то девушка, и что из-за нее я задержался. Господи, мама, если б ты знала, если б ты только знала!.."

– Мама. Никаких девочек. Никаких гулянок. По-моему, я достаточно взрослый, чтобы всякую фигню не творить, а?

– Верю, верю. С каких это пор ты стал думать, что я о тебе такого плохого мнения?

"С тех пор, как я стал читать мысли, мама. С тех пор, как я увидел ЭТО над своей головой. С тех пор, как я убил человека ".

– Да все нормально. Ничего я не думаю.

"Странно. Твои слова слегка расходятся с мыслями. Впрочем, как и у каждого человека. Как и у меня. У меня, наверное, больше".

Потом они стали пить чай. Нет ничего лучше, чем после тяжелого, продолжительного пути выпить кружку горячего чаю (причем без сахара). А потом молча закурить, глядя в окно, за которым нет почти ничего, кроме звезд.

– О чем думаешь? – задумчиво спросила мама.

– Да так, ни о чем. Просто не в состоянии.

– А если честно?

– О жизни. О смерти. О лютой ненависти и святой любви.

Мама улыбнулась и сказала:

– Ладно, принц Датский. Иди-ка ты спать, да и мне, пожалуй, пора.

Остаток ночи прошел относительно спокойно. Вопреки всяким ожиданиям, Бобу не приснилось ничего страшного, даже более того – ему ничего не приснилось. Вова был из тех студентов, которых строгие преподаватели про себя называли оболтусами (или разгильдяями, это смотря по ситуации). Нельзя сказать, что он был им, однако было уже пятое сентября, а у Боба не было ни расписания, ни учебников – так уж сложилось.

Боб очень любил ездить в метро. Главная причина, по которой эти поездки ему нравились, заключалась в том, что грохот колес и монотонное движение кабелей за окном помогали сосредоточится, как бы отделится от мира сего. Вторая, и немаловажная причина – девушки (и, пожалуй, женщины тоже). Их там было очень много, и практически все спешили. Разумеется, все они были разные и по-своему красивые, а Боб любил на них смотреть.

Не то чтобы у него было плохо с головой – о нет. Просто когда вокруг столько красивого, невозможно устоять. К тому же это занятие сильно смахивало на какую-то игру, в которой Боб неизменно проигрывал, как только на него начинали смотреть.

Но это было раньше. Сейчас Вове было не до игр – со всех сторон он слышал шум, будто бы большое количество людей пытались говорить. Конечно, слышал – это немного не то слово, скорее, чувствовал. Перед глазами метались какие-то тени. Впрочем, это не мешало ему видеть окружающую его реальность. Точно так же он чувствовал людей во всех общественных местах, и от этих ощущений голова начинала гудеть. А потом болеть, некоторое время спустя.

… милый, милый, что ж ты делаешь со мной… студент, наверное, мама, какой симпатичный… и суть всех технологических процессов не забыть… интересно, а в автобусе будет такая же давка?..

Он пытался как-то оградить себя от этого, но тщетно – всё равно что пытаться остановить реку. Поток чужих мыслей вклинивался в его мозг, заставляя воспринимать их.

На улице, конечно, стало немного легче, но не так чтобы уж очень. По обе стороны от Боба в спешке шли люди, стремящиеся на работу, в школы, в институты или в какие-то другие места. Он понял: чем больше людей, тем сильнее поток их мыслей и тем меньше у него шансов от них отделаться. Если же людей немного, то оградить себя от них не составляло никакого труда.

Давным-давно, когда Боб учился в школе, на уроках биологии им объясняли – у животных нет и не может быть мыслей. Одни рефлексы. Сейчас он с уверенностью мог сказать, что это полная чушь. Конечно, он не знал, как насчет остальных, но по крайней мере кошки и собаки мыслили. Таких четких образов он еще ни у одного человека не наблюдал.

Все произошло, как всегда, неожиданно (к неожиданностям он уже успел привыкнуть). Просто, проходя через очередной дворик на пути к институту, он увидел женщину, которая выгуливала собаку (предположительно, дворняжку). Он сразу понял, чего она хочет – ей хотелось есть. А еще ее достал ошейник. Четко и ясно.

– Молодой человек, так как же вы объясните мне свое трехдневное отсутствие в начале учебного года?

В принципе, посещение лекций для студентов не являлось чем-то таким уж обязательным – скорее, просто желательным. Но Яныч придерживался совершенно другого мнения. Яныч был их преподавателем, и вел математическую статистику наверное, самый бредовый предмет за все время обучения.

– У меня есть уважительная причина, – уверенно сказал Боб, глядя ему в глаза.