Я — Ева и в то же время я — не она. Я не аристократка и не представительница благородного дома, у меня иной жизненный опыт и склад ума, нет каких-то нужных наверняка качеств, которыми следует обладать женщине с подобным статусом. Со стороны, я, возможно, кажусь тряпкой и слабохарактерной. Но не так-то просто оказаться в чужом мире, в абсолютно токсичной обстановке в окружении полных незнакомцев с неясными намерениями и начать качать свои права, которые дарует призрачный статус.

Я радуюсь мелочам. Есть дом, крыша над головой, вкусная еда и приятный вид из окна, нет нужды носить каждый день корсет и угождать посторонним людям, которым на меня так же наплевать, как и мне на них.

Мое положение могло быть хуже. Гораздо хуже. Оказаться живой после смерти, переместиться в другой мир в это молодое и красивое тело — это уже израсходовать всю невозможную удачу, которая досталась мне каким-то совершенно удивительным и неизвестным путем. С этим в сравнении никакие трудности даже близко меня не могут затронуть, как об стенку горох, если по-простому.

Кошусь на герцога.

— Видимо, она. Кстати. Я не только свой багаж не получила, — вспоминаю наконец о кое-чем поважнее всяких платьев. Их на деньги легко купить, а вот наоборот уже процесс не работает просто.

Глен поднимает голову.

Красивый он. На темных волосах мужа играют лучи закатного солнца, а глаза, такие же темные, на контрасте с цветущей вокруг зеленью, кажутся бездонными, но при этом удивительно яркими, сверкающими, при всем том факте, что черный цвет по природе своей свет поглощает.

— Вы обещали мне содержание. Под какими условиями я должна его получать? С началом каждого месяца? Просить каждый раз на покупки и докладывать? — гадаю вслух.

Взгляд герцога стремительно меняется. Он пробирающей до дрожи холодности хочется побежать к себе в дом, достать из подсобки бесполезную на юге шубу и укутаться в нее потеплее.

— Содержание? Разве вам в тот же самый день не выдали наличными положенную сумму, а после, неделю назад, сумму в том же размере?

Качаю головой, уставившись на непроницаемое лицо Глена. Да нифига подобного! Я вообще в глаза местной валюты еще не видела!

Если в случае Генри голословно герцог поверить в грехи экономки вряд ли мог, серьезно преступление требует тщательного расследования, то вот в моем случае, пары фраз оказалось достаточно.

Его сиятельство трет рукой в перчатке бровь, да и поза у него меняется с уверенной, на сокрушенную, растерянную. Корпус подается вперед, голова опущена, локти нашли опору на бедрах чуть выше коленей, так в обществе сидеть не принято. На меня Глен смотреть избегает.

— Это все моя вина. Простите, Ева. Я слепо верил ее словам…Ха, вы считали, что это отношение и было моим намерением? Унизить свою жену, чтобы она сбежала прочь…Да, так и есть. Конечно, у вас, Ева, имелись все основания так считать. Я сам в этом виноват.

Муж вдруг вскидывает голову и смотрит куда-то вперед. Там стоит одинокая фигурка Эмили, ждущей меня, свою госпожу, на приличном расстоянии.

— И служанка тоже… Та же самая, да? Я помню, это же она тогда подавилась.

— Эмили, — киваю я, не понимая, что имеет в виду герцог.

— Вам должны были выделить еще четырех девушек! Где они?

Кулак прилетает на ни в чем неповинную скамью.

Честно сказать, выглядит сейчас Глен очень страшно. Какая-нибудь впечатлительная леди уже бы бежала без оглядки. Но я любуюсь его закипающей яростью. Сразу стало на душе от этого вида лучше. Правильно, и чего я сразу к нему не пошла? Надо было при первом же неподобающего ко мне отношения бежать к муженьку. Но он мне тогда доверия не внушал от слова совсем.

— Вы сказали мне не высовываться. Более того, я и сама пообещала, — тихонько приговариваю, отвечая на невысказанный вслух и повисший в воздухе вопрос о том, чего я так долго молчала.

— Дом, что вы мне выделили был весь в грязи и требовал уборки, служанка пришла только ближе к ночи, и даже ужина мне никто не принес, хотя я с прошлого вечера не ела ничего. Даже переодеться было не во что. Вот, смотрите, — показываю на себя рукой. — Откопали какой-то не первой свежести наряд, давно уже непригодный для носки.

Жалуюсь и ничуть этого не стыжусь. Недопонимание от первой встречи с герцогом наконец разрешилось, намерений меня обидеть и унизить у него явно не было, это все происки Фриды, которая себе уже на хороший приговор накопила, так что можно смело давить на совесть супружника. Столько боли и лишений я претерпела, не проронив и слова, ах…

Лицо Глена становиться все более угрюмей.

— Она была моей няней, — тихо говорит герцог. — Сын Фриды и ее супруг были верными рыцарями герцогства, они погибли в бою, защищая моего отца. Я верил, что должен ради их памяти позаботиться о ней. Поэтому я так полагался на нее в вопросах содержания дома и быта. Мне казалось, что Фриде я могу доверять, и она стала экономкой в поместье.

Глен качает головой и невесело смеется.

Мне его даже становиться жаль. Он не виноват в том, что доверял близкому для него человеку. Это вина экономки, что она не оправдала доверия. Невозможно одному человеку проследить за всем сразу. Поместье и его обитатели, проблемное и неспокойной южное герцогство, отношения с местным населением и вассалами, вдобавок все, что происходит в столице и в империи в целом нельзя упускать из виду. В таких делах обычно помогают наследники, но из Генри помощника не вышло по понятным причинам. Если герцог не найдет достойных для делегирования части своих полномочий людей, ошибок, подобных этой будет становится больше и происходить они станут чаще.