— Все. Давай. Я еще немного погуляю, и вернусь. Если что — спать без меня ложись. И это, сок томатный по дороге домой купи. А то у нас закончился. — Поцелуй в щеку, и он уходит, а я… Я остаюсь и глупо смотрю ему вслед.

Не помню, как сажусь в такси. Вообще ничего вокруг не вижу.

Зато точно знаю, что нужно делать! Собрать свои вещи и уйти! Жить с этим изменником я не собираюсь!

А потом визг тормозов и….

Яркий свет, который заставляет меня проснуться.

Делаю глубокий вдох, и тут до меня доносится чей-то голос. Мужской или женский, сходу определить не удается.

Но совершенно точно, он приятный и глубокий. А еще, им кажется поют.

— Сооовсеееееем ооодииин*. — Завывает некто. — Жить не хочу. Сов-всееем ооооодииннн! До концааааааа! — Протираю глаза и осторожно поднимаюсь на ноги.

Прислушиваюсь. Так, кажется, звук идет откуда-то снизу.

По дороге, на всякий случай хватаю веник. Для защиты. Мало ли.

Деревянные ступеньки приятно холодят пятки, и помогают взбодриться.

Осторожно, на цыпочках спускаюсь вниз, и замираю, от удивления не очень вежливо открыв рот.

Существо, как раз достигло кульминации произведения, и сейчас, гротескно разводит лапки в разные стороны.

Боже!

Что это такое и как оно может ТАК петь?!

Виктория

В центре залитой утренним солнцем, фруктовой лавки, стоит пушистое нечто и закрыв глаза дотягивает верхние ноты.

Причем делает это так самозабвенно! Даже лапки в разные стороны развело.

Осторожно сажусь на нижние ступеньки и с любопытством начинаю его рассматривать.

Итак, оно мохнато, хвостато, вытянуто, и кажется, усато. В целом, его можно было бы принять за хорька если бы не необычный окрас.

Ой! Оно еще и цвет меняет!

Только что было золотое, а сейчас нежно розовое! Вообще, красиво конечно! Вон, как мех искрится!

Вот только что оно здесь делает?

Тут, существо заканчивает петь, замечает меня, замирает, и становится темно-синим.

Вдох, и меня оглушает пронзительный крик. Высокий, неприятный! Сразу хочется закрыть уши ладонями. Потому что голова на громкий звук, мгновенно отзывается болью. Поднимаю руки вверх, и прошу:

— Пожалуйста! Тише! Я не причиню тебе вреда! — А если его с улицы кто-то услышит? Что я тогда делать буду? Та добрая ведьма говорила, что я не должна привлекать к себе внимание, пока не пойму, как пользоваться новой силой.

Неожиданно существо замолкает и к чему-то принюхивается. С облегчением выдыхаю, но как оказывается рано. Потому уже спустя удар сердца, оно бросается на меня, хаотично размахивая лапами, одновременно с этим костеря на чем свет стоит.

— Где моя хозяйка! Что ты с ней сделала! Немедленно верни ей силу, человечка-доходяга! Говори! Говори где её держат и за что ты её сдала! Фу! Даже пахнет от тебя невкусно! — Острые коготки больно ранят кожу, а юркое тельце очень сложно поймать. В какой-то момент заваливаюсь на спину.

— Стой! Я ничего не делала! Я хорошая! — Пытаюсь изловить странное создание и защититься от ударов, но сделать это ооочень не просто!

— Она не могла оставить меня одного! Опять! На самом деле она хорошая! Просто жизнь тяжелая! А ну немедленно… — Все-таки ловлю проныру и прижимаю к себе, запеленав длинным подолом ночнушки.

То, что это ошибка понимаю сразу, потому что теперь зверь пускает в ход зубки, которые по остроте ничем не уступают коготкам!

— Да, стой же ты! Неугомонный! — Нервно оглядываюсь по сторонам, в поисках того, во что еще его можно завернуть.

Но тут мне на глаза попадается графин. Действую стремительно. Меня и так вчера всю изрезали! Хватит!

В два шага оказываюсь рядом с водой, и без зазрения совести выливаю её на существо. Холодно! Бррр! Зато оно сразу же затихает, а я получаю пару секунд передышки.

Стою, и судорожно хватаю воздух ртом, пытаясь успокоить бешено колотящее сердце, и продолжаю прижимать к себе мехового диверсанта.

— Ну, вот и зачем? — Обиженно спрашивает хорёк. Да, действительно!

— Ты на меня напал и не хотел слушать! Царапался, кусался, обзывался! Как мне на это реагировать по твоему? — Возмущенно спрашиваю я.

— Как обычная ведьма! Команду дать! — Рыкает он. — Мне же теперь вылизываться полдня! И я недавно шерстку специальным бальзамом намазал, который мне АнлИс на день рожденья подарила! Чтобы блестела лучше! А вода его растворяет! Как я теперь на улице в таком виде покажусь! Там же влажность! Я распушусь весь, как какой-то дворовый кот! — И столько праведного возмущения в его голосе, что я невольно начинаю испытывать чувство вины. Но оно тут же проходит, когда я чувствую, как больно щиплют свежие порезы.