Мама тоже просияла, увидев меня.

— Привет, герой! — сказала она весело. — Ну, где в этот раз мое мороженое?

Я даже сначала не понял, о чем она, но потом фыркнул.

— А ты что, в тот раз сама все съела? Ни с кем не поделилась?

— Нет, немножко ученым оставила… На, кстати, — она залезла в черный кожаный портфель, который носила вместо дамской сумочки (не в смысле рюкзак, а в смысле именно портфель: с таким в моем прежнем мире ходили разве что только некоторые олдфажные университетские преподы) и достала оттуда тонкую картонную папку. — Протокол исследований. Я прочла, если коротко, то монстр оказался очень редкий, но не совсем уж неизвестный. Там на основе его анатомии очень любопытные выводы подтвердили об экосистеме Междумирья, которые до этого были в статусе предположений. Тебя благодарят. Редко когда попадаются туши такой сохранности!

— Да, я уже знаю, что пастехваты в хрониках зарегистрированы, — кивнул я. Папку взял и тут же понял, что мне некуда ее положить: у меня-то ничего, похожего на портфель, не было! Тьфу ты, нужно будет посмотреть, может, в Ладье найдется ненужный рюкзак… Иногда бывает нужно всякое положить. В итоге я свернул папку в трубочку (картон позволил) и сунул в карман.

— И вот еще, держи, — далее мама извлекла из портфеля нечто, что я поначалу принял за ручной фонарик с приделанной к нему записной книжкой. — Имей в виду: это не подарок и не от меня лично. Это передается тебе от Службы поддержки для облегчения твоей миссии, без обязательств с твоей стороны. То есть ты за нее ничего никому не должен, исключительно жест доброй воли. Можешь пользоваться или не пользоваться, выбор за тобой.

Все это мама оттарабанила лихо, как методичку повторяла. Да, наверное, так оно и было.

— Что это? — спросил я, вертя предмет в руках.

— Средство связи. Вот здесь сверху раскладывается — это солнечная батарея. Вот тут кнопка включения. Настроен только на одну частоту, но она информационная, и новости идут без цензуры, как мне сказали. Специально для таких, как ты, — Афина вздохнула. — Вот здесь переключается режим и можно использовать как передатчик. Номеров никаких набирать не нужно, звонок поступит на приемное устройство в здании Службы, там круглосуточно дежурят операторы, как меня заверили.

— Ловко, — одобрил я. — А я как раз голову ломал, как связаться… Мам, разговор есть. Давай присядем?

Мы медленно двинулись по аккуратной аллее территории, опустились на скамейку. Я очень коротко описал свои мысли по поводу Проклятья, добавив, что пока нахожусь на стадии сбора информации. И мне бы очень хотелось поговорить с Девочками-Лошадками, поскольку именно они могут прояснить некоторые вещи.

Мама, подумав, спросила:

— Кир, а ты не думал, что у Службы могут быть ответы на многие твои вопросы? Например, когда мы разговаривали с куратором… Ну, в целом он нормальный профи, хотя мне не слишком понравился… Так вот, он упомянул, что привязка к предмету-компаньону идет через сердце. То есть прямо через сердечную мышцу. Это ведь не общепринятая информация?

— Насколько я знаю, нет, — нахмурился я, — хотя не вижу, как это может мне помочь. Хм. Разве только вырезать сердце и пересадить вместо него имплант?

— Шуточки у тебя, — укоризненно покачала головой мать.

— Несмешные, согласен, — кивнул я. — Это я так, в порядке бреда. Но ты права, у Службы в закромах наверняка есть много всякого интересного. Вопрос, будут ли они делиться этим со мной? Вдруг побоятся, что глупая деточка не распорядится этими ценными сведениями с умом, еще и кукушкой тронется.

— Значит, береги кукушку и докажи Службе, что тебе можно выписать любой уровень допуска, — серьезно сказала мама.

— Как ты сделала, чтобы работать на атомной станции?

— Как я сделала, чтобы меня допустили к учебным курсам, которые в случае успешного освоения дали бы мне потенциальную возможность работать на атомной станции, — поправила мама. — И, поверь, даже это было нелегко! А дальше стало только сложнее.

— Да уж, могу себе представить!

Мама задумалась на секунду.

— Да, теперь, наверное, можешь. После битвы с Тварями.

Мы снова рассмеялись.

В общем-то, говорить было больше не о чем, и я не стал затягивать визит. Не хотелось начинать о делах семейных и особенно об отце. Не знаю, что мама знает о моей инициации, о чем догадывается, о чем нет. Не знаю, живет ли она вместе с отцом. Не знаю, какие у них отношения. Вряд ли хорошие, а то бы мама о нем сама уже заговорила. Но спрашивать — или даже просто рисковать, что она возьмется меня информировать на этот счет — я не горел.

Так что мы расстались. Мама договорилась передать мою просьбу насчет Девочек-лошадок. Сказала, что мне совершенно точно не скажут, где они живут — тайна личности! — но что могут передать им просьбу заглянуть еще раз. А я сказал, что прилечу к ней снова, рассказать, если узнаю от девочек что-то новенькое. Ну или еще какого-нибудь монстра заборю.

— Тебе виднее, когда прилетать, — сказала мама. — Учти, что я по тебе не скучаю до смерти и не плачу в подушку. Но всегда рада видеть.

— Аналогично, — сказал я. — Не волнуйся, не пропаду.