Я помогла несчастной облачиться в холщовое, до колен платье, такого же цвета, как и бельё.

Одежда была на удивление удобной и не стесняла движений, хотя с виду и напоминала униформу работниц ткацкой фабрики «Заря», на которой много лет назад работала моя бабушка. Ничего лишнего, но и ничего открытого, кроме коленок и ключиц.

Мы с Далидой посмотрелись в зеркало.

— А вы все там ходите без одежды? — спросила я соседку. Было очень интересно послушать о других людях, если можно было так назвать тех, кого перечислила Далида.

— Нет, что ты! — та как раз закончила заплетать косу. Она так ловко это делала, быстро и аккуратно справляясь с густыми прядями, что мне стало стыдно, поскольку максимум, как она могла сладить со своей копной волос — завязать их в хвост на затылке. — Мы ходим в платьях, иногда обтягивающих и коротких, а порой и в длинных, как вот эти, что на нас.

— А под платьем?

— Тонкая рубашка, открывающая грудь.

— А трусы, лифчики? — не сдавалась я. Спать совсем не хотелось. Закрытые туфли, похожие на мягкие мокасины, были такими красивыми и удобными, что я не желала их снимать.

— Не понимаю.

— Ну, две полоски ткани, которыми мы закрыли низ живота и грудь.

— Аа, сбруя… Нет, такого, слава Вете, не было.

— А как же месячные?

— Я опять тебя не понимаю, Ада. Говори яснее, не загадками.

— Кровь раз в месяц. Оттуда, —я выразительно приподняла бровь.

— У тебя идёт кровь раз в месяц? — Далида округлила и без того большие глаза. — Ты порченная, что ли? Это заразно?

Я только махнула рукой и решила пока прекратить расспросы, чтобы не настроить соседку против себя.

— Давай спать уже.

— Ты точно не порченная? — смеялась надо мной Лдалида, пришлось даже метнутьв неё подушкой.

Соседка мне нравилась какой-то внутренней свободой, раскованностью и наплевательским отношением к чужому мнению. Может, мы неплохо поладим.

— Везёт тебе. Я рада, что в твоём мире не знают месячных, — тихонько сказала я, когда мы улеглись в постель. Далида по привычке сняла всю одежду, заявив, что даже куратор не сможет заставить её спать в тряпках.

— А я рада, что меня поселили с тобой. На самом деле, я просто душка. В глубине сущности, — зевнув, произнесла Далида, и через пару секунд я услышала её мерное дыхание.

Ко мне же сон не шёл. Я всё думала о том, куда я попала и о завтрашнем дне.

Завтра нам предстояло распределение по факультетам.

— Начнём, все в сборе! — произнесла Жилка Фрирр, дважды пересчитав нас по головам.

Мы сидели в квадратном зале, потолок которого подпирали массивные колонны.

Я ещё не привыкла к другому миру и чувствовала себя, словно на собрании секты. Зал напоминал церковь, только вместо алтаря были кафедра и длинный стол из белого камня, похожего на мрамор.

По обе его стороны возвышались статуи выше человеческого роста, выглядящие как живые; они изображали женщин, одни из которых смахивали на горгон, а другие — на птицелюдей, и мужчин со змеиными хвостами, державших в руках толстые книги.

Лавки, на которых мы и сидели, располагались в несколько рядов, зал был разделён на левую и правую половину широким проходом, ведущим прямо к столу преподавателей.

За трибуной сидели три человека не старше сорока лет. Женщина в белоснежной рубашке, погружённая в собственные мысли, ни на кого не смотрела, но с первого взгляда было понятно, что она здесь главная.

Двое мужчин, сидящих по бокам от холодной красавицы, были полными антиподами друг другу, как суровый аскет-учёный и светский фат.

— Разве нас было не двадцать? — спросила шёпотом Далида.

— С чего ты взяла, что мы — единственный набор? Возможно, каждую ночь прибывает пополнение. — произнесла сидящая рядом Селена.

Я кивнула.

Я уже успела сдружиться с Далидой и Селеной — застенчивой ундиной с фиолетовыми волосами.

Вся подготовка к распределению занимала несколько часов в день, в течение которых мы должны были выполнять различные задания: от выбора скрытых от глаз предметов, до интуитивного составления зелий.

Приходилось опускать руки в чаны с водой ядовито-жёлтого цвета, пересказывать сны, угадывать будущее неизвестных людей на картинах и слышать своё тело.

Были и собеседования, где я сидела в комнате одна, и разные голоса задавали ей, на первый взгляд, весьма далёкие от магии вопросы. Старалась отвечать честно и спокойно, но иногда, казалось, что меня хотели рассердить.

Особенно, их интересовало: знаю ли я своего настоящего отца. Я пожимала плечами и качала головой.

— Меня называли Анной приёмные родители.