Только это и давало мне шанс… И немного времени…

Я прикусил губу до крови, со стоном поднялся на ноги, споткнулся, ударился головой о край стола и рассёк бровь…

— Так, Маркелий… осторожнее… С кровью… можно высвободить… Эту дрянь… К-ха-кха!

Предприняв очередную попытку подняться, я кое-как это сделал, дотянулся до окна и распахнул его — а затем «ударил» недавно освоенным импульсом призыва Мунина — и снова повалился на спину.

Заклинание, которое я швырнул в ночное небо, работало на расстоянии до сотни километров. Оно не связывало нас с пернатым (а было бы неплохо!) — а просто давало ему приказ о возвращении.

Зачем?

Да потому, что «слить» проклятья в пустые энергокристаллы я не мог. У меня просто не было болванок подходящего объёма. А выпустить творения чернокнижника наружу, как уже говорил, было нельзя.

Точнее, я оставил этот вариант на крайний случай. Да, разнесу жилой дом и будут жертвы — но зато останусь жив!

Хотя, конечно, доводить до подобного не хотелось.

И дело не в человеколюбии — выплеск такой энергии точно не останется без внимания, и у всех ведомств, какие только можно придумать, возникнет ко мне масса вопросов.

Единственной надеждой «слить» проклятие безопасно был Мунин. Я давненько не подкармливал его подобными штуками (чему пернатый был не особо доволен), и я рассчитывал, что хотя бы часть (примерно половину) дряни он сожрёт.

А уж остальное можно попытаться раскидать по «болванкам».

Пока эти мысли бродили в голове, я валялся на полу. Корчась от боли, разрывающей нутро, затормаживая все процессы в организме и собственном энергополе, и сдерживая проклятье силой своей искры — насколько это получалось, конечно.

Поэтому когда с подоконника донеслось озабоченное «КАР?», мне на секунду стало лучше.

— Иди-ка сюда, пернатый, — простонал я, с трудом дотягиваясь до валяющегося рядом канцелярского ножа.

Мунин смотрел на мои действия с сомнением. Сволочь своевольная…

— Давай @#$% быстрее! Кушать… Подано…

Я усилил ментальное нажатие, заставляя ворона спрыгнуть в комнату и приблизиться ко мне.

— Я сейчас порежу руку… и оттуда… вырвется… твоё любимое… лакомство, — прохрипел я, едва соображая, что происходит, — Сожри… Как можно… Больше… Сколько… Сможешь… Понял?

— Кар-нечно! — обрадовался питомец, — Кар-режь! Быст-кар-рее!

— Беспощадная ты сволочь, — я сплюнул кровавую слюну прямо на пол — и полоснул себя по ладони, параллельно освобождая узы, сдерживающие проклятья.

Чужая система заклинаний рванула наружу, и единственное, что я смог сделать — направить поток прямо в разинутый клюв ворона…

То, что случилось дальше, заставило меня крепко задуматься о природе Мунина, и потом ещё не раз снилось — в не самых приятных снах.

Чёрно-алый поток энергии ударил в голову пернатого, но тот остался сидеть рядом со мной — широко раскрыв клюв, зажмурив глаза и выпивая проклятие, словно заблудившийся в пустыне путник, алчущий воды.

А затем питомец начал меняться.

Треск рвущихся мышц, ломающихся костей, и разлетающиеся во все стороны перья выдернули меня из полуобморочного состояния. Я во все глаза наблюдал, как ворон, покрытый какой-то мерзкой слизью, стремительно вырастает в размерах.

Вокруг него закручивалась спираль проклятой энергии, вот только он уже не пил — а управлял ей!

Лапы резко увеличились, став похожими на ноги человека — только выгнутыми в обратную сторону, и с когтями вместо стоп. Туловище деформировалось, превратившись в худой торс с серой кожей, и покрытий мелкими перьями. С внешней стороны крыльев сформировались тонкие руки с переломанными и выгнутыми когтистыми пальцами…

Голова тоже изменилась, также став более «человеческой», но при этом оставив все характерные вороньи черты — например, перья вместо волос, и здоровенный клюв, торчащий вместо губ и носа. Но главное — угольно-чёрные, широкие глаза, которые не моргая уставились на меня.

В их глубине я увидел мерцание, похожее на звёзды…

Жуть какая…

Мунин вырос до размеров взрослого человека — и в этот момент я почувствовал, как во мне не осталось ни грамма проклятья. Стало невероятно легко, и я, запустив руку в карман, тут же «выпил» пару энергокристаллов, которые всё время таскал с собой.

Ворон же (или кем он теперь стал?), покачиваясь, стоял посреди моей комнаты, разглядывая своё новое тело. Я, в свою очередь, внимательно разглядывал его.

Фантасмагоричное зрелище, мать его…

— С-кар-сибо… — хрипло выдохнул он, тряхнул головой, разбрызгивая покрывающую его слизь на пол, и развернулся к окну, — Теперь я с-кар-боден…

— Куда! — рявкнул я, хватае его за крыло.

Мунин неожиданно резко развернулся, отмахиваясь — и бритвенно острые когти мелькнули, буквально, в сантиметре от моего лица!