Жрец вулкана. Не масштабируемое. Интуитивно-инстинктивное, способность управлять потоками геотермальной энергии и соответствующих процессов, в том числе формирования и действия вулканов. Энергозатратно.

Всё ещё интересно, я сам решил в этот мир припереться или система мной манипулировала и загнала, как наивную лабораторную крысу?

В качестве минусов, энергии и безумия было так много, что как считают гномы, некоторые из его слуг могут быть живы. Ну как живы… они определённо не являются «живыми», но они всё ещё там и представляют опасность.

В моём представлении о прекрасном это означало, что они всё-таки нежить, потому что есть живые и есть не-живые.

Ладно, на месте разберёмся.

Ксению пришлось убрать в карту. Это неподобающее поведение с девушкой, с которой я состою в отношениях, но технически так было проще и она мне это разрешила.

Я продолжал двигаться на запад и навык картографа показал мне изрезанную береговую линию.

Отдышался и двинулся на вершину высоченного ледника. Чёрное небо и местный климат — это что-то странное. Этот мир был душным и давящим, было холодно, но мир не сковал низины и долины, мёртвые камни бесконечно нагромождали всё, что ниже ледников.

Наверное, это тоже проблема, Чёрное небо не заморозило мир, но исключило такую простую вещь, как фотосинтез, из основания пищевой цепи и как следствие, создало всепоглощающий голод.

Даже мой тюнингованный взор делал этот мир картинкой, неумело нарисованной углём на грязном холсте, сделанном из грязного рубища. И всё же справа долина была подозрительно равномерной. Дал себе пару минут прийти в себя и рванул туда серией блинков.

Бинго! Это было пересохшее озеро. Не зеркальная поверхность, конечно, но вполне должно сработать.

Покрутившись по нему, понял, что варианта лучше все равно не найду и начал приготовления.

Извлёк свою алюминиевую птицу, проверил ману, рули высоты и горизонта. Приборы в чужом мире вели себя, как безумные, показывая запредельное давление, а датчик температуры скакал с плюс пятнадцати до минус семи за меньше, чем минуту, хотя объективно ничего не менялось.

Придётся это всё игнорировать.

Запустил двигатель, разогрел (до сих пор не знаю, нужен ли советскому турбореактивному двигателю с центробежным компрессором разогрев), стал давать нагрузку, удерживая колеса на тормозах, потом резко отпустил, потому что постепенно разгонять машину по этому чёрному с коричневыми прожилками полю, покрытому солёной пылью, мне не улыбалось. За спиной, то есть, хвостом, поднимался целый шлейф пыли, от вида которой я только энергично поддал газку, поспешив как можно скорее начать «отрыв».

Едва переднее колесо оторвалось от плоскости озера, сразу же увеличил нагрузку на двигатель, вызвав за спиной настоящий шквал огня.

Дюралюминиевый корпус рвануло вперёд, и я оторвался от земли резко, словно какой-то невидимый великан пнул меня, как мячик. Высота набиралась легко и быстро, а вот удерживать рукоять «штурвала» было крайне трудно. Несмотря на кажущееся отсутствие бокового ветра, самолёт ощутимо давал крен влево, так что долгие несколько секунд я удерживал машину от того, чтобы она ушла в штопор, проверив на прочность шкуру самоуверенного царя-авиатора.

Ничего… Холодный пот (а некоторые самонадеянно говорили, что мёртвые не потеют) и я рву к мёртвому же небу погибающего мира. Ну ничего, приятель, ничего, сейчас советская авиация покажет класс, а русские сказки дадут прикурить.

Выше, выше, выше… Для меня и моего Горыныча нет никакого потолка, при наличии топлива мы способны улететь хоть к чёрту на рога.

Чёрные тучи плотным и злым покровом приближались мне навстречу, как бетонная стена, покрашенная радикально-чёрным кузбасслаком.

В последний момент я успел подумать, а ведь хрен их знает, эти местные реалии, может местные тучи и правда твёрдые и я сейчас широко раскину мозгами по окрестностям.

Сплошная чернота беззвучно окружила меня, а двигатель тут же возмущенно загудел. Шайсе, как мне не нравится этот звук…

Однако это длилось всего какие-то тридцать секунд и вдруг ослепляющее голубое небо, как визуальный удар, постигло меня, затопив светом и чистотой каждую клетку моего мёртвого тела.

— Барра! — восторженно заорал я, в полнейшей эйфории, управляя одинокой металлической птицей в гномьих небесам. — Знай наших. Мы первые, мы в небе, на земле и под землей! Юра, мы исправляемся!

Мне понадобилось минут двадцать, чтобы просто успокоиться.

Я летел над непримиримо сплошной стеной из тьмы, переплетений чёрных клубов, что было необъяснимо для меня с точки зрения физики, но я видел это своими глазами. И она, эта стена, не кончалась нигде и даже высоченные горы не могли прорезать это одеяло.

Минус моего полёта был в том, что местный океан я тоже не видел. Как мне в такой обстановке остров искать?

Для начала решил и правда лететь ту планируемую дистанцию в пятьсот километров. От скуки потеснился и вызвал Ксению, которая появилась с клинком в руке и хищно раздувала ноздри. А потом она пищала, и это ещё не в полный голос (а ведь она баньши, она одним своим криком может расколоть прозрачное покрытие кабины).