Я загремела сначала на полное обследование, а потом, уже с диагнозом на руках, на химиотерапию, и вот вернулась домой — и обнаружила, что мужа у меня больше нет. Нет его вещей в шкафах и кладовках, нет его велосипеда, и даже кактусы свои забрал. На парковке не было нашей машины — новой, три месяца как купленной. Я-то так и не научилась водить, не до того было. А он — вполне.

Он даже ответил на звонок. Ровно для того, чтобы сообщить, что ушёл, что подаст заявление на развод через Госуслуги, что машину забрал, с остальным разберёмся как-нибудь потом. И тут же отключился. Общие знакомые донесли, что машину он уже успел продать, купить две попроще, одну оформил на своего брата, вторую на некую юную нимфу, свою аспирантку. И точно так же поступил со строящимся загородным домом, в который мы планировали перебираться уже скоро.

Меня тогда порвало. Ах ты, значит, с остальным попозже разберёмся, да?

Я даже поговорила с Виталькой, его братом.

— Ну Вика, ты же понимаешь всё, что ты хочешь услышать? — говорил он, а сам смотрел куда-то мимо меня. — У тебя такой диагноз, с которым долго не живут, а Лёха хочет жить долго и счастливо. С женой и детьми.

Ну да, ну да. Я-то бесплодна, и со мной, значит, жить дальше не нужно. Нужно только дождаться, пока я отдам концы, и с выгодой распорядиться имуществом, то есть той самой квартирой в дорогущей новостройке и дачей.

Вообще прогноз был — максимум полгода. Потому что четвёртая стадия. Где вы раньше были, женщина, и почему только сейчас спохватились. И чего вы вообще хотите с вашим диагнозом?

Я хотела прожить то, что мне было отмерено, по-человечески. И я воспользовалась тем, что у меня, как и у Сергеева, была доверенность на всё наше имущество, чем он, например, воспользовался при продаже машины и прочего. Второй машины у меня не было, а вот квартира и дача — были.

Дачу я просто продала поскорее, и всё. Чуть снизила цену. Сергеев со своей нимфой гулял по Таиланду, если и узнал — то уже потом.

И я нашла человека, который искал хорошую дорогую квартиру, и которому не горел переезд. И мы договорились. Я объяснила, что после моей смерти ему эту квартиру не факт, что продадут. Поэтому нужно успевать. А я готова сделать некоторую скидку от рыночной цены.

Сделка произошла, и в договоре было указано — в собственность только после смерти продавца, то есть меня, Мирошниковой Виктории Владимировны. А пока… вот так.

Счёт, с которого списывается коммуналка. Счёт, с которого оплачивается лечение и все медицинские манипуляции. И у меня ещё осталось на жизнь, осталось, да.

Этот год я прожила, как хотела и могла. Пока были силы — путешествовала. Не отказывала себе ни в чём, что могло меня хоть как-то порадовать. Пока могла — ходила на концерты и спектакли, наняла отменно готовившую домработницу, да даже двое мужчин у меня были, не разом, конечно, но последовательно. Бросала их сама, первого — когда случилось ухудшение, второго — незадолго до того, как попала в больницу уже окончательно.

А то немногое, что оставалось на счетах, я последним своим распоряжением перевела в фонд, занимающийся помощью детям с таким же диагнозом, как и у меня.

Сергеев не трогал меня и не подавал на развод, ни через Госуслуги, ни как-то ещё, видимо, надеялся, что я слишком больна, ничего не предприму, и моя доля имущества просто упадёт к нему в руки, как единственному наследнику. А может быть, и узнал, но — как и я, уже не смог ничего сделать.

И я даже немного работала в этот год. Вообще я журналистка, и последние десять лет вела популярное ток-шоу. Я могу разузнать о человеке всё, придумать вопросы и правильно их задать. И это выходило интересно, потому что — острые темы, тёмные пятна, человеческое любопытство к частной жизни. Так вот сначала я ещё выходила в студию сама, потом консультировала тех ребят, которые пытались подхватить. Но так, как у меня, уже не вышло, и программу закрыли.

… — Добрый день, вас приветствует Виктория Мирошникова и программа «Поговорим», сегодня нашим гостем будет…

Я смотрела на этого человека… и никак не понимала, как я должна его представить. Я забыла имя? Да со мной никогда такого не случалось, такого просто не может быть!

Он вроде бы выглядел нормальным, но почему-то из его головы торчали звериные уши. Такие, очень настоящие, и шерстью покрытые. Я не могла определить, от какого зверя это уши.

— Госпожа Виктория, вам сейчас не нужно этого делать.

— Как не нужно? Постойте, я что ли не в студии? А где я?

— Это… непростой вопрос, где вы. Я думаю, вы найдёте ответ. Вы там, где будете весьма необходимы.

— Я была необходима дома!

— Кому? Ваш супруг предпочёл вам другую, вашу программу закрыли, ваших родителей нет в живых, ваши дети не родились.

— Это всё болезнь!

— Верно, болезнь. Но теперь вы получите отменное здоровье, изрядное богатство и магическую силу. И я думаю, справитесь. Вы видитесь мне изумительной женщиной, вы не сдаётесь и побеждаете даже там, где это, казалось бы, невозможно.