Виктор смотрел на продрогшую от холода Лилию с перебинтованной рукой, которая всхлипывая стояла рядом с беспомощно тихо плачущей матерью. По щекам девочки стекали слёзы, и она с надеждой смотрела на отца, который боялся шевельнуться, чтобы Крейн не сотворил непоправимого.

Вскоре, переведя взгляд на похитителя, он обратился к нему:

— Я принёс то, что ты хотел, отпусти мою семью!

Граф был на пике счастья и в ответ, чуть смеясь, крикнул:

— Псина! Встань на колени и назови меня своим хозяином!

Виктор без промедлений опустился на колени под взглядами тысяч солдат врага и, склонив голову, назвал его своим хозяином, а себя собакой и готов был целовать ему ботинки, лишь бы его семья не пострадала.

Следом за ним на колени опустились и рыцари лорда, боясь, что их высокомерие может повредить господину.

По всему плато разлетелся безумный хохот Пелоса, наслаждавшегося унижением герцога.

Лишь вдоволь насмеявшись, он встал между Шоной и Лилией, а затем вновь обратился к Виктору:

— Может мне убить их у тебя на глазах и посмотреть, что будет? Или сначала убить тебя?

Лорд, подняв голову, ответил прежде, чем тот успел хоть что-то сделать:

— Тебе лучше убить меня, иначе ты рискуешь убить мою семью, а мне позволить сбежать, и тогда тебе нигде не скрыться от всех моих союзников.

Крейн насмехался над такими нелепыми угрозами, ведь он уже планировал сбежать на восток континента, где сможет подождать, пока Лимарий наберёт силу, а затем вернуться.

Вспомнив кое о чём, он, словно забыв об угрозах, задал ещё один вопрос, который его давно интересовал:

— Скажи мне, ты сам с Земли или сотрудничаешь с кем-то оттуда? Железная дорога, трактора, грузовики… Всё это явно с Земли.

Только теперь герцог удивился, так как не ожидал, что этот псих тоже прибыл из другого мира.

Глядя на него, Виктор, кивнув, ответил:

— Я с Земли.

Пелос вновь рассмеялся, как безумный, тряся кинжалом у горла Лилии, отчего лорду было невыносимо, так как девочка плакала от страха и стала звать отца, чтобы тот помог ей.

Шона также, не выдержав, расплакалась, не в силах больше сдерживаться, и Виктору теперь стало совсем обидно за происходящее, ведь он до сих пор ждал и не мог начать действовать.

Граф в какой-то момент схватил Шону за горло и, притянув к себе, лизнул в щёку, заставляя лорда смотреть, и дико расхохотался, наблюдая за гневным лицом бессильного герцога, а когда закончил, вновь крикнул в его сторону:

— Потерпи немного, скоро мы совершим обмен!

Следом за этими словами с северной стороны гор все ощутили сильное колебание манны, явно говорившее о приближении легендарных рыцарей, однако лорд продолжал спокойно ждать, точно зная, что это не к нему идут на помощь.

Спустя пять минут на платформу между Виктором и Пелосом рухнули три рыцаря в доспехах, из которых один выше двух метров ростом огляделся по сторонам и, сняв шлем, продемонстрировал своё лицо.

Лорд сразу узнал герцога Морисона Лимария, надменно улыбавшегося, глядя на него.

Мужчина, не оборачиваясь к Пелосу, обратился к нему:

— Граф, вы меня действительно удивили! По правде говоря, я планировал убить вас, если бы ваша личность была раскрыта. Надеюсь, вы получили то, о чём я просил?

Крейн только теперь разрешил Виктору отдать дневник и ключ, продолжая удерживать жену и дочь в заложниках.

Лорд давно ждал, когда наступит этот момент, ведь всё это ожидание было только ради того, чтобы выманить человека, стоящего за спиной Пелоса.

Одной рукой он вытащил из-за спины дневник в кожаном переплёте и деревянную шкатулку, в которой лежит ключ, а затем двумя руками протянул её герцогу, склонив голову.

Лимарий уверенно подошёл к Виктору и, небрежно выхватив вещи из его рук, презрительно обратился к нему.

— Деревенщина смеет называть себя герцогом. Жаль, ты не доживёшь, но хочу тебе сообщить, что, когда я покончу с Лионией, обязательно позабочусь о твоих ублюдках, чтобы они не думали о мести в будущем.

Держа в руках столь важные артефакты, он уже ощущал себя властителем континента, ведь очень скоро его армия станет самой страшной силой этого мира.

Морисона всегда раздражал сам Виктор и то, как он умудрился из захолустного барона превратиться в герцога. Как мог жалкий барон даже думать о том, чтобы получить высший титул этого континента, пусть и в захудалом королевстве?