Осмотрев себя в зеркале с новым «украшением», Мария хмыкнула. И больше без кинжала на людях не появлялась.

Всю эту неделю Мария терпеливо ждала известий от лорда Кристиансена. Ей казалось логичным, что после того происшествия он должен появиться так же тайно, ночью, и хоть что-то объяснить ей. Самым сложным оказалось ежедневно придумывать для Виты какие-то задания на вечер, которые заставляли бы ту уходить из комнаты. К концу недели никто на связь так и не вышел, и королева перестала отсылать служанку.

Сплетни по острову гуляли достаточно интересные, о чем раз в два-три дня Вита докладывала Марии лично:

— Сегодня из Нордевика селянин приехал, сыр овечий привез. Сказывал, что у них по сию пору спорят, сама ли королева с Хилтруд справилась или ей кто помог.

Голос Виты был очень серьезен, и Мария уточнила:

— И кто бы, по их мнению, мог оказать мне помощь?

— Госпожа, сильно мне это не нравится, — Вита продолжала хмуриться и, видя недоумение королевы, пояснила: — А ну-ка скажут еще, что вам сам нечистый помогал… За этакое-то могут и к церковному суду притянуть!

— Что такое церковный суд? — Мария насторожилась. В ее памяти, памяти землянки, словосочетание «церковный суд» плотно ассоциировалось со словом «инквизиция».

— Такой суд, госпожа, производят, ежели кого в ведьмовстве подозревают или других темных делах.

— И часто такой суд случается?

— Да не так, чтобы очень… Лет десять назад последний раз было. Женщину одну по имени Урсула, а по кличке Колбрун, аж из самого Лисмара привезли. Это, госпожа, самое дальнее от столицы поселение и самое маленькое. Я там и не бывала никогда, — обстоятельно рассказывала Вита. — И вроде как женщина эта колдовством коров у соседей потравила. Там на все поселение пять ли, шесть ли голов всего и было, и все попередохли за несколько дней. Ну и понятное дело, что местные взбунтовались.

— И что случилось с этой женщиной?

— Я, госпожа, тогда простыла сильно и на само судилище не ходила. Но, конечно, все в подробностях потом узнавала. Ее к столбу привязали, и с Лисмара жители чуть каменьями ее не побили. Никак она оправдаться не смогла. Но и святой отец казнь устраивать не дал. Повелел, чтобы ее отправили аж в саму Бритарию. И там бы церковь сама порешала — ведьма она али нет.

— И что же порешала церковь? Что стало дальше с этой женщиной?

— Долго, госпожа, никто не знал, чем дело кончилось. А после святой отец письмо получил из Бритарии и зачитывал в храме на службе воскресной. В сам храм я тот день, конечно, не попала: там одни только благородные лорды с семьями присутствовали. Но женщина эта Колбрун, которая вроде как пожелала в монастырь вступить, — Вита помолчала и добавила: — Оно, может, так и лучше для нее же…

— Почему ты так думаешь? — Мария выспрашивала дотошно, потому что местные суды особого доверия ей не внушали.

— Госпожа, так ведь ее Колбрун-то не зря прозвали, — пояснила Вита. — сама-то я ее не видела, а подруги и соседи мои, кто на судилище ходил, сказывали, что она именно колбрун и была. Это значит чернобровая, — пояснила служанка. — Сказывали, что она и сама темненькая и смуглая была, а уж брови и вовсе как углем рисованные.

История оставила весьма гнетущее впечатление, но больше никаких подробностей Вита не знала. Марию успокаивало только то, что устраивать самосуд селянам не позволили, и когда в несчастную полетел первый камень, стража разогнала зевак и охраняла женщину все время разбирательства.

??????????????????????????

Следующие две недели прошли спокойно. Мария достаточно часто выезжала в город и общалась с разными мастерами, ловя заинтересованные взгляды, обращенные на ее кинжал. Камень в рукояти был королевский, поэтому каких-либо вопросов к ней не возникало. Похоже, местные жители считали, что это подарок мужа. Однако любопытство кинжал вызывала не маленькое.

В кабинете, который сейчас Мария освободила от всевозможных излишеств в виде корзин с овощами, муки и прочих продуктов, она уже дважды пыталась получить перламутр. Но пока не слишком успешно. Когда рыбаки разделывали рыбу, никто из них не озадачивался целью собрать чистую чешую. Необходимый Марии ингредиенты валили в одну кучу с прочими отходами: с рыбьими головами, скелетами и хвостами. Все это добро изрядно пованивало, и королеве пришлось лично договариваться с одной из рыбацких артелей о том, чтобы получить необходимое. Старшина артели, неразговорчивый и пожилой, просьбу королевы выслушал, недовольно морщась, и ответил так:

— Это, госпожа, как уж Всевышнему угодно будет. Ежли даст Всеотец погоду хорошую, тогда и пойдем за добычей. А ежли как теперь, — он недовольно кивнул в сторону моря, где сильный ветер рвал с набегавших волн сероватые хлопья пены, — так оно лучше дома посидеть.

— Запомни мою просьбу, почтенный сар. Я обязательно отблагодарю всех.

Домой Мария вернулась продрогшая и к вечеру почувствовала, что простыла. Ничего серьезного не случилось, просто неприятное першение в горле и насморк. Но Вита вместе с теткой Берготтой настояли на том, чтобы несколько дней Мария не выходила из дома.

— Вы, госпожа, даже и не спорьте. Зимние ветра — они коварные! Лихоманку какую или другую болячку надуют. Господин как вернется с нас и спросит, — серьезно выговаривала Берготта, которую Вита призвала на помощь.

Нравилось Марии или нет, а визиты в город пришлось отложить до выздоровления. В чем-то женщины были правы. Зимняя погода действительно была не самой приятной. Сильных морозов так и не случилось. Однако влажный тяжелый снег плотно укутывал столицу, а постоянный холодный и сильный ветер полировал снежные пласты до стеклянного блеска. Ветра в Нисландии вообще были обычным делом.