Меня выбросило из сна, и я увидел склонившееся надо мной лицо вестового.

— Ваша светлость, вы как — оклемались? Господа офицеры очень интересуются.

— Да, Крас Людинович, все в порядке, только помоги мне встать.

Пока я болтался между сном и явью, меня успели раздеть и Полянкин простирнул и заштопал как мог мой мундир с брюками, и даже успел просушить его под южным солнцем, поэтому в небольшой домик на окраине Зайсана, где собрались командиры я прибыл в более-менее пристойном виде.

Пока я пребывал в отключке, произошли следующие события — кочевники Бакра выбили наше охранение, которое имело приказ отойти при первой же стычке, с дороги на Юг, и теперь хан праздновал победу и формировал новые конвои на Юг, так как награбленного добра с ставке Бакра уже скопилось прилично.

Так как мы не смогли освободить всех пленных, около сотни человек, под охраной степных всадников, продолжали собирать урожай, а сами степняки грабили крестьянские дома в пригороде. Причем собиралось все под чистую — снимались двери, вынимались оконные рамы. Все деревянные предметы аккуратно складировались на площадке погрузки, для последующего вывоза в степь, где каждая деревянная щепочка имела свою цену. Кроме того, на один из мостов, к баррикаде защитников было переброшено послание, в котором хан сообщал, что он закончил свои дела в пригороде и теперь готов заняться самим городом. Тому, кто на рассвете выйдет из-за защитных рвов и склонит свои головы перед великим ханом, была обещана жизнь. Тем, кто продолжит упорствовать, хан гарантировал смерть.

— Где основные силы моего… — хотелось пошутить насчет будущего свекра, но решил, что шутка будет с душком, тем более, что мне живым хан Бакр был не нужен, слишком тесно он был связан с англичанами.

Но меня поняли и показали на плане княжества основные силы кочевников.

Воины степи с комфортом разместились в домах, коней на ночь они также выгоняли на луга, но уже под сильной охраной и с, заранее расставленными, конными дозорами.

— Команду купца Калашникова разоружили?

— Так точно, ваша светлость, разоружили, поставили часовых на их кораблях.

— Остальные речники как отреагировали?

— Сдали оружие, которое забрали в арсенале княжества, готовы выполнять ваши распоряжения.

— Сколько мостов существуют, через которые кочевники могут прорваться в город?

— Четыре, ваша светлость.

— А рвы везде одинаково широкие?

— Везде. Хан пытался соорудить что-то вроде деревянного моста через ров, еще в самом начале осады, но у него ничего не вышло, не умеют они переправы строить.

— Понятно. — я завис над планом: — Господа, можно пригласить кого-то местного, чтобы пригород хорошо знал. Мне надо знать, этот план точный, или все относительно.

Через десять минут привели пару местных мужиков, которые подтвердили, что план этот — копия плана пригорода от фискальной службы, поэтому каждое строение и каждый забор здесь нанесены весьма точно.

Пригород представлял собой семь улиц, радиально сходящихся к пяти мостам. Дома, теснившиеся справа и слева, были огорожены заборами, примерно до плеча взрослого человека.

Все эти длинные, прямые улицы дважды пересекались переулками. Мои силы и воинство хана численно примерно равнялись, даже у меня было чуть больше. Но у меня примерно половину сил составляли мотивированные, но необученные ополченцы, и совсем немотивированные речники. Хан же располагал почти тысячей сабель легкой кавалерии, со всеми ее плюсами и минусами.

Мне была нужна победа вчистую. Недостаточно было вытеснить верховых разбойников за границы города, чтобы потом ждать, когда они вернутся. Я и так знатно сократил добычу ханской шайки, перехватив множество обозов и захватив повозки, с тягловой силой, причем, судя по допросам захваченных в плен погонщиков, это были жители городов Джунгарии, набранных ханом Бакром по системе «пост-оплат».

То есть хан не мог уйти к своим стойбищам без добычи и без обозов, а я не собирался их ему возвращать. Кстати, пленных погонщиков я посадил на баржу, в которой до этого предполагалось вывозить в империю конский состав эскадрона князя Слободана, а баржу отогнал и поставил на якорь в половине версты от берега. Таким образом я не отвлекал свои немногочисленные силы на охрану пленных, так как сомневался, что из жителей пустыни кто-то умел плавать.

И теперь у меня был кавалерийский эскадрон в сто сабель, четыреста стрелков, четыреста ополченцев и двести вооруженных речников, четырнадцать пушек и пять сотен разнообразных телег, арб и повозок.

— Слушайте боевой приказ, господа. — я навис над картой: — Старые пушки князя не трогаем, пусть стоят на прикрытии гавани, больно маловат у них калибр, да и снимать с укрепленной позиции эти колоды на маленьких колесиках — еще та морока.

На пять мостов необходимо выделить пять британских пушек и по одному взводному командиру. Ополченцы и речники остаются защищать баррикады на мостах и патрулировать наш берег рвов, чтобы ханские конники не проникли в город.

— Ваша светлость, но у нас нет столько артиллеристов…

— Нет такой необходимости. Каждый взводный возьмет на себя команду над защитниками одной баррикады. В каждую баррикаду встроить пушку, установить на ней толстые деревянные щиты вот такого плана. — я нарисовал на клочке бумаги мое виденье артиллерийского щита: — Подготовить заряды ближней картечи. Провести короткое занятие с орудием, показав последовательность действий при стрельбе, снабдить письменной инструкцией, что за чем делать, чтобы он просто громко читал команды, и никто не засунул свежий картуз с порохом в, невычищенный от горящих остатков выстрела, камеру ствола. С этими всё понятно? Идем дальше.