Существо протянуло лапу сквозь прутья и начало что-то писать на грязном полу. Буквы выходили очень плохо. Существо это понимало, и, что-то немного написав, тут же стирало это ладонью и принималось вновь.

Наконец, оно закончило и посмотрело на нас почти умоляющим взглядом.

Я повернул голову, чтобы рассмотреть.

Две буквы из четырех были написаны неправильно. Очевидно, изменения сильно затронули мозг. Но две другие — более-менее.

— Илья. Правильно? — уточнил я, изумляясь.

Существо закивало головой.

— Так тебя зовут?

Вопрос оно не поняло, наклонило голову и начало кривиться. Потом заскулило, совсем как собака, и начало показывать на ошейник и на стол.

Вика подошла к столу и нашла там большой ключ.

Увидев его, существо замахало руками и прижалось шеей к решетке.

— Хочет, чтоб мы открыли ошейник, — догадалась Вика.

Так, наверное, и есть. Но чтобы это сделать, надо подойти вплотную. А там ничего не помешает монстру схватить тебя. Но, с другой стороны, как иначе…

Я отдал Вике свой револьвер.

— Держи двумя руками. Если что — сразу стреляй.

Затем я шагнул к решетке, вставил ключ и повернул. Ошейник упал с шеи существа, и у него из глаз показались слезы. Нападать на меня оно и не думало.

И что же нам делать теперь?

Внезапно существо опять заскулило, только гораздо громче, и начало показывать рукой на дверь.

— Он хочет, чтобы мы ушли, — повернулась ко мне Вика. — Почему?

Существо не ответило и продолжило махать рукой, словно прогоняя нас.

— Пошли, — напрягся я. — И быстрее. Не знаю, почему он нас гонит, но злить его не стоит. На улице решим, что делать. Вернуться всегда успеем.

— Сюда идут? — уточнила Вика, и монстр закивал головой.

Мы выбежали из подвала.

Как существо узнало, что кто-то приближается? Но сейчас это неважно. Нам надо убраться отсюда, а потом мы решим, что делать.

Бегом взобравшись по лестнице, мы опустили люк и закрыли его ковром. Теперь непонятно, что в подвал кто-то спускался. Хотя особого смысла в этом я не видел — по снятому ошейнику будет несложно обо всем догадаться.

Но сейчас уже поздно рассуждать. Захлопнув дверь, мы перелезли через забор и остановились неподалеку.

Очень вовремя. К дому со стороны ворот подъехал автомобиль, послышался звук работающего двигателя и свет фар просочился сквозь щели в воротах.

Постояв несколько секунд, я решил, что надо все-таки узнать, кто приехал. Забор в том месте, где мы через него перелезали, был в темноте, поэтому я подтянулся и начал смотреть поверх. Ворота открылись, во двор въехал «Туарег», и из него вышел Антон.

Больше никого в машине.

Я почувствовал злость — это от него мы бежали? Надо было просто задержать ублюдка и вызвать полицию. Но тогда бы возникли сложности с доказательствами того, что он причастен к происходящему в подвале.

Задерживать надо при выходе. Перчаток на нем нет, сейчас он оставит внизу отпечатки пальцев и, скорее всего, начнет вытаскивать мертвое тело сторожа — его ведь надо куда-то девать. А с этим грузом на руках доказательная база становится железной. Поэтому ждем.

Антон, что-то насвистывая, по-хозяйски открыл дверь, зашел в дом и включил свет. Был он вооружен или нет, я не разглядел. Зато, превратившись в слух, услышал шорох ковра и скрип приподнимаемых досок. Антон сразу направился в подвал.

К забору подошла Вика и вопросительно посмотрела на меня.

— Тот самый Антон приехал, — объяснил ей. — Один. Больше пока никого. Как пойдет назад, задержим.

Окна теперь ярко горели, но мы перелезли и спрятались за кучей земли. Я достал револьвер.

Только бы Антон не стал упорствовать. Если я бахну в него из этой штуки, врачи доехать не успеют. А он нужен живым. Пусть расскажет, что тут происходит.

И тут из дома раздался грохот, металлический звон, рев, затем послышались выстрелы. Один, два, три… Потом раздалось рычание, и все затихло. Стрельба случилась в глубоком подвале, поэтому выстрелы слышались иначе. Проходивший рядом с домом ни за что бы не догадался, что происходит, но мы-то были внизу и все знали.

Антон убил монстра? Или случилось что-то еще? Все же зря мы сняли ошейник. Теперь ждем, когда этот человек выйдет из дома. Мы простояли полчаса, затем час, но ничего не происходило.