— К чёрту! — от души воскликнул я, представив все эти экскурсии с продолжением.

— А оркестр перед входом я тебе организую, — сказал Обухов, уже стоя на пороге. — У меня есть знакомые, они такие душещипательные похоронные марши играют, ты бы только слышал.

Увидев мои округлившиеся глаза, Обухов расхохотался, махнул на меня рукой и ушёл. А я без сил упал в своё кресло. Какое оно всё-таки удобное. Вставать и идти куда-то уже совсем не хотелось. Единственное помещение, которое я сегодня не проверил, была скрытая комната за шкафом, на который я сейчас смотрел. Наверно только поэтому я сейчас про неё и вспомнил. Надо сделать это сейчас, а то потом духу не хватит.

Тяжко вздохнув, я поднялся с кресла, подошёл к шкафу и повернул нужную книгу корешком вниз. С тихим шелестом шкаф выдвинулся вперёд, заставив меня отступить на один шаг, и отодвинулся в сторону, освободив проход. Я хлопнул по выключателю и по периметру небольшой, но очень уютной комнаты, на стенах зажглись четыре бра. Верхнего света здесь не было в принципе. В дальнем углу я разглядел замаскированную дверь, которая сливалась со стеной за счёт одинаковых декоративных резных панелей.

Очень интересно, Шапошников это почему-то не показал, а сам я увидел просто чудом, скорее догадался. За этой дверью находился весьма приличный санузел, так что зря я переживал, что про него забыли. И, естественно, здесь не было туалетной бумаги и одноразовых полотенец возле умывальника. Надо сказать Прасковье, чтобы обеспечила из имеющегося теперь двойного запаса.

— Саш, ты где? — послышался откуда-то издалека голос Ильи Юдина. Потом в проёме показалась его удивлённая моська. — Ого, а это ты не показывал!

— Заходи, не стесняйся, — сказал я ему, падая в мягкое кресло и показывая ему на второе, стоящее по другую сторону от журнального столика.

— Не, это ты выходи, — хмыкнул Илья. — Мы тут тебе сюрприз устроили.

— Кто это «мы»? — спросил я, обречённо вздохнув и поднимаясь с не желавшего меня отпускать мягкого кресла.

— Так сюрприз же, — развёл руками Юдин. — Выходи.

Ещё раз вздохнув, я вышел из потайной комнаты в кабинет. Сюрприз удался на славу, я открыл рот и водил взглядом по присутствующим и по содержимому своего стола, с которого убрали всё лишнее, накрыли скатертью и сервировали. Господи, когда же они всё это успели сделать? Я находился в той комнате всего несколько минут!

— Па-здра-вля-ем! — нестройным хором закричали мои подчинённые, среди них я разглядел и Настю, она стояла позади всех и довольно улыбалась.

В следующее мгновение выстрелили две бутылки игристого и несколько хлопушек, усыпавших паркет разноцветным серпантином и конфетти. Куда полетели пробки, я даже боялся посмотреть. Звона разбитого стекла не было и ладно.

— Так с чем вы поздравляете? — как заправский бука недовольно пробубнил я. — Открытие будет в понедельник.

— А с тем поздравляем, Александр Петрович, — взяла на себя слово Прасковья, — что наконец сбылась ваша мечта, у вас теперь будет собственная клиника, а торжественное открытие — оно для властей и для прессы. Сегодня ваш праздник, а точнее — наш общий, с чем вас и поздравляем!

Я ещё раз обвёл всех взглядом, слабо веря в происходящее. Передо мной со счастливыми лицами стояли Юдин, Панкратов, Сальников, Рябошапкин, Прасковья и Настя. Не хватало до этой компании только моих родителей и сестры.

— А ведь вы правы, господа! — воскликнул я и почувствовал, как глаза предательски увлажняются. — Сегодня наш с вами праздник! А теперь наполняйте бокалы и два коротких, и один с раскатом!

— Ура! Ура! Ура-а-а-а-а! — дружно закричали все хором.

Это был один из самых счастливых дней в моей жизни.

Вот вчера вечером было настоящее душевное празднование открытия клиники. В кругу ставших уже близкими людей, никого лишнего. В понедельник всё будет совсем по-другому — суета и беготня, натянутые улыбки, расшаркивания и поклоны. Ещё этот оркестр треклятый, который Обухов обещал организовать. Нет, я ничего не имею против духового оркестра, даже если он в основном специализируется на похоронах. Просто это опять лишняя суета ради пафоса и публичности.

Следующие друг за другом странные и чаще глупые сны выматывают не меньше, чем ночное дежурство. Вместо того, чтобы отоспаться в воскресенье, я встал первым и напугал ранним появлением в столовой нашу повариху, которая чуть не выронила сковородку. Благо она ещё была пустая, а то её содержимое вполне могло бы прилететь мне в лицо.

— Что-то вы сегодня очень рано, Александр Петрович, — сказала она, приложив правую руку к сердцу и пытаясь восстановить дыхание. — Сейчас я вам приготовлю что-нибудь по-быстренькому. Яблочный штрудель с корицей, ваш любимый, я только собиралась делать, вон тесто замесила.

— Ничего страшного, Насть, мне всё равно, что ты мне приготовишь, у тебя всё вкусно получается, — сказал я, добродушно улыбнувшись, чтобы загладить неловкую ситуацию. — А знаешь, что, пожарь мне яичницу на сале и, если есть в придачу ядрёный бочковой огурчик, будет идеально и быстро.

— Чего это вы к таким простецким блюдам с утра потянулись, ваше сиятельство? — Настюха удивлённо посмотрела на меня. Видимо такого ей здесь ещё не заказывали, а мне прям реально захотелось ностальгией подышать. В студенческие годы это было блюдо высокой кухни.