– Мы все видим последствия, - прогремел бог Войны, ударив кулаком по невидимой преграде.
– Вопрос в том, что мы будем делать? Этот мир слишком важен. Если он падёт, следующим будет…

– Следующими будут все, - прервала его Фортуна, и её обычная игривость исчезла. Она подошла к центру зала, где в воздухе парила проекция мира Расколотых Путей – мерцающая сфера, окружённая сетью тонких энергетических линий. Не так давно сияющий покров окутывал его подобно кокону, теперь же в нём змеилась трещина, сочащаяся чем-то похожим на чёрный дым.

Фортуна провела рукой над проекцией, приближая изображение. В местах, где чёрный дым касался земли, растения увядали, превращаясь в уродливые версии самих себя. Животные становились неестественными, дёргаными и непредсказуемыми.

– Скверна, - прошептал бог Времени.
– Искажение вероятности. Всё, что было наименее вероятным, становится неизбежным. Всё, что должно было произойти, не происходит.

– Как это возможно?
– спросила богиня Правды.
– Мир Расколотых Путей защищён древними печатями. Каждая школа развития поддерживает часть защитного барьера. Что могло создать такую трещину?

Смерть подошла к проекции, внимательно изучая искажённые нити жизни, в местах распространения скверны она видела, как они закручивались в неестественные спирали, прерывались и восстанавливались в непредсказуемом порядке.

– Я вижу следы массовой гибели в северных регионах, - произнесла она тихо.
– Ослабление печати началось там. Кто-то нарушил древние запреты, экспериментируя с практиками, балансирующими на грани хаоса и порядка. Это создало канал для проникновения скверны. Но теперь конкретная причина не имеет значения, трещина расширяется слишком быстро.

– Наше присутствие в мире только ускорит распад защиты, - добавила она, поворачиваясь к остальным.

– Тогда что остаётся?
– бог Войны скрестил руки на груди.
– Стоять и смотреть, как мир погибает?

– У нас есть избранники, - Фортуна провела рукой над проекцией, и в воздухе проявились образы людей из разных миров, кого боги избрали или только намеревались избрать.
– Каждую эпоху колесо судеб поворачивается, и мы выбираем смертных проводников нашей воли, возможно, именно для этого момента мы и готовились всё это время.

Образы сменяли друг друга. Елена Вяземская, врач-реаниматолог из мира, где наука почти победила смерть, рядом с ней парила печать богини Смерти, позволяющая видеть и манипулировать нитями жизни. Михаил Старовойтов, часовщик из реальности, застывшей в вечном XIX веке, его окружали символы времени, обещавшие власть над ним. Анна Северова, следователь из мира, где правда имела физическую форму, её аура светилась способностью различать истину в любом её проявлении.

Фортуна задержала взгляд на последнем образе – мужчина, около тридцати лет, сидел в кабинете роскошного особняка, просматривая какие-то документы. Его лицо выражало усталость, но глаза были живыми, цепкими, замечающими каждую деталь. Такие глаза могли видеть возможности там, где другие видели лишь преграды.

– Феликс, - произнесла Фортуна с необычной для неё теплотой.
– Он привлёк моё внимание своей удивительной способностью находить третий путь там, где, казалось бы, есть только два. Когда все видят лишь победу или поражение, жизнь или смерть, он видит иные варианты, скрытые от обычного взгляда.

– Избранники?
– в голосе бога Войны звучало сомнение.
– Некоторые из них даже не знают о своём предназначении. Другие никогда не покидали своих миров. Как они смогут справиться с угрозой такого масштаба?

– Война всегда жаждет немедленных действий, - улыбнулась Фортуна, - но иногда самый неожиданный ход оказывается самым эффективным. Именно поэтому справятся. Они не скованы предубеждениями. Каждый обладает уникальным взглядом на реальность, а вместе они увидят то, что не замечаем даже мы.

– А если они откажутся?
– спросил бог Времени, пропуская сквозь пальцы песчинки вероятностей.
– Я вижу множество линий, где твой Феликс предпочитает остаться в своём мире, наслаждаясь богатством и властью.

Фортуна на мгновение замерла, у нее самой было такое желание - направить судьбу Феликса по нужному пути и сохранить его право на выбор. Это был её внутренний конфликт – между контролем и свободой.

– Тогда мы найдём других, - наконец ответила она, стараясь скрыть сомнение в голосе, - но сначала нужно хотя бы спросить их. Я верю, что Феликс примет предложение, а моё чутьё редко подводит.

– И что мы можем им предложить?
– Правда подошла ближе к проекции, разглядывая каждого потенциального избранника.
– Они оставят свои миры, свои жизни, отправятся в чужую реальность сражаться с угрозой, которую даже не могут понять.