Шрифт:
— Юрий Викентьевич, можно вас на минутку?
[1] На самом деле — намного больше. Выделяют четыре расы — винные, спиртовые, пивные и хлебопекарные. Только в винных есть три рода «полезных» (и десяток родов «вредителей»), в каждом роде — от двух до четырёх видов, а в каждом виде ещё и хренова куча штаммов, как правило, привязанных к конкретной местности. И они на самом деле разные: из одного и того же сусла спиртовые за три дня сделают брагу крепостью 17–20%, винные будут работать не меньше недели, чтобы выдать 12–15%, а хлебопекарные за две недели выработают где-то 10% спирта, после чего благополучно сдохнут. Но и другие побочные продукты отличаются в разы и даже на порядки по качественному и количественному составу.
[2] Суслик — очень бдительный зверёк. Он стоит столбиком над своей норкой и зорко следит — не летит ли орёл, не крадётся ли шакал, не ползёт ли змея. Самые бдительные и сосредоточенные погибают от удара бампером.
Глава 2
— Да, разумеется. Господин…
— Прокречетов Семён Аркадьевич, секретарь Его Императорского Величества. Один из секретарей, если быть точным.
Слуга рода, но не самого Императора, тогда у него была бы фамилия Прокречет. Простолюдин, вроде как, но из тех, с которыми и графы ссориться не захотят.
— Очень приятно! — А что ещё скажешь? Не представляться же в ответ, что-что, а моё имя он точно знает.
— У меня небольшой частный интерес. Что вы там говорили про цветные закладки?
— А, это я когда со сводками по движению сырья и продукции разбирался придумал — благо на глаза обрезки цветной бумаги попались, из которой новогодние украшения делали. Ну, я и начал закладки по темам и цветам подбирать: на зерно — жёлтые, на сахар — зелёные, на топливо — красные и так далее. Удобнее искать стало, когда сводные таблицы делал. Ну, и когда отчёты проверял: красные закладки — на ошибки, жёлтые — на замечания, зелёные — на справочные данные. Ещё по предприятиям сортировать можно, по авторам — да как угодно, главное, самому не забыть. А если ещё на закладках пометки ставить… Но они тогда одноразовыми получаются.
Секретарь во время рассказа кивал головой и в задумчивости покусывал нижнюю губу.
— Знаете, идея интересная. Я, с вашего позволения, её в работе попробую. Если что — за мной не заржавеет!
— Пользуйтесь, на здоровье!
«На самом деле, Юра, на таких или подобных мелочах люди очень даже серьёзные состояния делали! На тех же скрепках или кнопках, которые и по идее и по изготовлению — проще некуда, сколько миллионеров поднялось!»
«Если честно — не представляю, как на цветных бумажках можно даже тысячи сделать, не то, что миллионы. Но и не верить тебе тоже оснований нет».
«Ладно, поживём — увидим. В любом случае, отказывать было бы глупо и бессмысленно, а продавать голую идею без какого-либо оформления её — безнадёжно».
До выделенной мне квартиры добрался как бы не быстрее, чем шёл сюда. Слуга проводил меня до выхода из того здания, где мы встречались с Императором — видимо, просто так по нему шастать без сопровождения не полагалось — а в парке указал направление на моё гостевое крыло. Всего три поворота — и я на знакомом крыльце. И зачем только туда какими-то крысиными норами пробирались?! Из-за того, что дождик накрапывал, что ли?
«Или тебя невзначай провели мимо специалистов, которые незаметно проверили тебя и твой багаж на предмет того, не несёшь ли с собой чего-то опасного и не злоумышляешь ли».
«Дед, ты, как мне порой кажется, на самом деле параноик. В клиническом смысле слова».
«Не-не-не, у меня и справка есть! Была, в смысле — за три месяца до того, как накрыло очередное плановое обследование проходил. Как лицо, имевшее доступ к боеприпасам и взрывчатке, да ещё и обученное из неё всякие интересные штуки проектировать и изготавливать, проверкам подвергался регулярным. И на алкоголизм, и у психиатра, и коллегами ваших СИБовцев — я даже специальную бумагу подписывал, с разрешением на нарушение тайны личной жизни в рамках и с целью проведения периодических и внезапных проверок. Так что я на момент отлёта к тебе в гости был достоверно психически здоров. А вот для сотрудников службы безопасности в целом и охраны первых лиц в частности — как минимум лёгкая форма паранойи, как мне кажется, в требованиях к приёму на работу присутствует обязательно».
В гостиной рассказал, без лишних подробностей, своим жёнам о том, куда ходил и предупредил, что после обеда меня снова не будет. Пока супруги обсуждали меню и заказывали этот самый обед — перебрал взятые с собой бумаги, отложив то, что пригодится в работе с генералом, а скорее — с его подчинёнными.
Обед был опять с вычурностями в названия и подаче, а кроме того — таил в себе опасность остаться голодным: просто порции оказались какими-то учебно-тренировочными, мягко говоря. Благо что жёны, желая попробовать всё непонятное, заказали несколько смен блюд. А то тот же тыквенный суп-пюре с протёртыми грибами, сливками, чем-то там ещё и майораном — вкусный, зараза, но его в плошке было-то от силы половина стакана, если перелить! И остальное всё такое же — медальон из телятины оказался размером чуть больше моей медали, если бы не свирепый взгляд Мурки — я бы его пополам разрезал и в два приёма съел, а так пришлось на целых шесть кусочков пилить. Того же картофельного пюре с протёртой тыквой положили такую малюсенькую горку, словно овощи для него через океан на гребной шлюпке доставили, и потому на всех этого не хватает. Ещё раз повторюсь: если бы не любопытство жён моих — остался бы голодным после такого обеда. И что в таком случае делать? Не идти же в городок, кафешку искать? Надо будет для надёжности в следующий раз заказать что-то такое, что точно не может быть маленьким. Ту же курицу, фаршированную черносливом, например. Не принесут же они одну только ножку от неё, на всех троих?
«Могут принести всё тот же „медальон“, из грудки вырезанный. Размером на один кусь».
«Умеешь ты, дед, ужасы наводить!»
После обеда за мной пришёл, для разнообразия, не иначе, нормальный артиллерийский поручик. Тоже украшенный парой шнурков, но и с нормальными, читаемыми погонами и, главное, с парой медалей «За рвение», причём с мечами. То есть — не всю службу во дворце провёл. Он тоже пробежался взглядом у меня по груди, кивнул уважительно до того, как представиться — опознались, стало быть.