– Да вот почитай сам, - сказал Макин, доставая из холщовой сумки несколько смятых листков и передавая их военкому.
– Третьего дни мы одного ихнего связиста поймали. Американец! Шишигин сгреб его по-медвежьи, в охапку.

Шишигин сконфуженно улыбнулся.

Фролов пробежал глазами листки. Сержант Мур писал своему начальнику, лейтенанту Бергеру: "Поэтому обязан доложить: русские крестьяне в большинстве смотрят на нас враждебно, по существу это большевики. Мои распоряжения выполняются плохо. Наши люди боятся партизан. Вчера узнал: красные разведчики были в Коскаре, понаделали там дел... Под командой какого-то бандита..."

Фролов перевел содержание этого письма и сказал Макину:

– Да уж не тебя ли честит?

– Меня, - ответил Макин, улыбнувшись.
– Еще бы! Не даем гидре жизни! Хорошо, что мужики не выдают меня, а то ведь отцу было бы плохо...

"Шенкурский комендант, капитан Роджерс, приказал мне поймать этого бандита вместе с товарищами и расстрелять тут же без суда и следствия, на месте, то есть действовать именно так, как действует он в Шенкурске. Только этим путем и можно будет добиться повиновения"

Прочитав письмо до конца, Фролов спросил:

– А где американец? Цел?

– Цел... Как барина, вели. Шоколадом поили. Глаза Якова блеснули, он подмигнул Шишигину. Тот, тяжело переваливаясь, вышел в сени.

– Сержант... В амбаре отдыхает. Нытик! Все боялся, что расстреляем. Вот его документы, - сказал Яков и подал комиссару пачку бумаг, перевязанную веревкой.

Среди бумаг Фролов нашел маленькую записную книжку и первым делом раскрыл ее. Это оказался дневник. Вот что писал в своем дневнике сержант Джонсон: "...На середине моста через речку, разделяющую нас и русских, Смит вчера нашел листовку. Русские сообщали в ней о том, что делается в мире. Они сообщили, что война с немцами окончена и у нашего правительства нет никаких причин держать нас здесь, когда германцы капитулировали и с ними подписан мир. В листовке говорилось, что германские солдаты стали революционерами и свергли своего кайзера, что на юге России и на северо-западе, где раньше были немцы, теперь везде народные восстания. Далее русские писали о том, как страдают наши солдаты, в то время как в тылу у нас творятся всякие безобразия. Смит сказал: "Это правда..."

– Моя листовочка, - усмехнулся Фролов.

"Смит вроде красного... Болтает всякие глупости! В конце концов, какое нам дело до того, что делается в мире? Мне лично на это наплевать. Но вот погибнуть здесь? Большая война кончилась, а тут еще убьют... Это мне не улыбается.

Впрочем, к черту политику! Мне нравилось воевать тогда, когда можно было съездить в Париж. А тут метель, снег, лес, в котором скрываются партизаны. Плохо стал спать по ночам. Мэри не пишет. И все вообще надоело до черта. На прошлой неделе к нам на позиции приехал американский консул. Мы спросили, почему мы остаемся здесь, когда война с Германией кончилась. Он заявил, что мы должны без рассуждений выполнять нашу задачу".

Комиссар дочитал дневник до конца и приказал привести пленного.

Спасаясь от холода, Джонсон повязал голову махровым полотенцем, поверх которого была чуть не на уши надвинута армейская фуражка. Щеки американца покрылись черной щетиной, нос побагровел.

Войдя в избу, Джонсон стянул с рук толстые перчатки и отряхнул от снега полы своей громоздкой брезентовой шубы на бараньем меху. Видно было, что двигаться в ней ему неудобно и трудно.

– Где уж тут воевать!
– кивнув на американца, засмеялся Шишигин.

– Претензий не имеете?
– спросил у Джонсона Фролов.
– Дорогой вас никто не обижал?

– Нет, - ответил пленный.

– Есть хотите?

– Нет, меня кормили...
– Американец помолчал, и какое-то подобие улыбки пробежало по его лицу.
– Вообще я не против русских!.. Русские же косятся на меня. Народ здесь угрюмый, нелюбезный.

– Нелюбезный?
– переспросил Фролов.
– Но вы же знаете, что ваши соотечественники убивают нас, наших жен и детей. Они поступают с русскими крестьянами и рабочими, как звери.

– Это англичане!

– А чем вы лучше? Вот люди из вашего тыла, - Фролоз показал на партизан, внимательно слушавших иностранную речь комиссара.
– Они рассказывают об ужасах, которые творят там американцы. Попробуйте их опровергнуть. Докажите, что это не так.

– Да, мы поступаем плохо, - пробормотал Джонсон.
– Но что мы значим? Нами командуют старшие офицеры.

– Что хоть он говорит-то?
– спросил Макин. Комиссар перевел. Макин покачал головой, губы его сложились презрительно. Он взглянул на сержанта и сказал:

– Эх ты, душонка!.. Гроша ломаного за нее, и то не дал бы...

После того как партизаны ушли, Фролов начал допрос. Джонсон отвечал охотно, видимо, ничего не скрывая.

– Здесь стоят йоркширские полки, - показывая по карте, объяснял он. Шестой и девятнадцатый. На Важ-ском участке находится наш батальон 339-го пехотного полка, четыре роты по 240 штыков с 32 пулеметами и 36 автоматами...

– Сколько орудий в Усть-Паденьге, Высокой, Шенкурске?
– спросил комиссар.

– Не знаю.