Теперь Лили растерялась всерьёз, отчего её второе «Слушаюсь» прозвучало с запинкой.

— Пока меня не будет, с уборкой комнат должно быть покончено, а мои вещи перенесены сюда, — закончила я. И на всякий случай уточнила: — Всё понятно?

Получила утвердительный ответ и наконец отпустила служанку. А сама, усевшись за столик, в первую очередь налила себе чая и положила туда целых три ложки сахара, хотя сладкое не очень-то любила.

Если я хотела дожить до ванны и мягкой постели, мне нужен был хороший глюкозный допинг.

Сладкая чайная бурда, сандвичи и вдумчивое умывание холодной водой взбодрили меня для новых подвигов. Я даже кое-как переплела порядком растрепавшуюся причёску: не следовало хозяйке Колдшира ходить лохматой. Закончив приводить себя в порядок, вызвала Лили (как и было приказано, служанка принесла всё необходимое для обработки ран) и вместе с ней отправилась на половину прислуги.

Когда мы пересекали мрачный холл, навстречу нам удачно попался Грир. Удачно — с моей точки зрения; сам управляющий, наоборот, попытался технично увильнуть за неприметную дверь. Но вынужденно остановился, услышав повелительное:

— Господин Грир! Будьте добры подойти.

— Слушаю вас, леди Каннингем. — Как и во дворе замка, управляющий смотрел куда угодно, только не мне в лицо.

— В лесу остался один из моих сундуков, — без лишних расшаркиваний начала я. — Отправьте слуг забрать его до наступления темноты, мой кучер Олли покажет место.

Кто угодно, услышав подобное распоряжение, задал бы ожидаемый вопрос: а как случилось, что часть багажа леди Каннингем потерялась по дороге? Однако Грир ни о чём не спросил, ответив лишь:

— Как прикажете, ваша светлость.

«Интересно, он уже в курсе происшествия с разбойниками? — Я смерила управляющего острым взглядом. — Или просто хочет побыстрее смотаться от разговора?»

Но предъявить Гриру было нечего и потому оставалось лишь отпустить его королевским: «Можете идти».

***

Несколько полутёмных, сырых коридоров, подъём и спуск по затёртым ступеням узких лестниц — и Лили привела меня к низкой двери, за которой располагалась комната, выделенная для Олли и Райли. Я вежливо стукнула по тёмному от времени дереву и, как мне показалось, расслышав с той стороны невнятный ответ, потянула за позеленевшее от влаги бронзовое кольцо.

И вошла в комнату аккурат в тот момент, когда сидевший на кровати полуобнажённый Райли вдумчиво ощупывал расцвеченные синяками рёбра. Впрочем, при виде меня он пружинисто вскочил на ноги и чуть не приложился многострадальной макушкой о низкий потолок.

— Переломов нет? — светски осведомилась я и указала Лили на колченогий табурет в углу комнатушки. — Поставь поднос сюда и можешь быть свободна.

Непонятно отчего, но служанка, получив столь простое задание, замялась, да и по лицу Райли скользнуло растерянное выражение. Тем не менее первая всё-таки опустила поднос и со сбивчивым «С вашего разрешения» покинула комнатку. А второй лишь проводил её глазами, после чего устремил хмурый взгляд уже на меня.

— Я так и не услышала, — хладнокровно напомнила я. — Переломов нет?

— Нет, — буркнул Райли и, спохватившись, принялся натягивать рубашку.

— Прекрасно.

На меня вдруг напал бесёнок шалости, подговаривавший произнести: «Давай всё-таки я сама посмотрю на всякий случай». Однако я сдержалась: для молодой леди такое было откровенным перебором. Поэтому Райли всего лишь получил указание:

— Подвинься сюда, на свет. И повернись ко мне спиной.

— Зачем? — настороженно поинтересовался мой будущий «пациент». И, увидев, что я собираюсь передвигать табурет, быстро прибавил: — Не трогайте, я сам!

Сам так сам. Я повела плечами и отошла в сторону, позволив Райли перенести табурет с подносом к кровати. После чего с нажимом сказала:

— Садись. Надо посмотреть, что у тебя с раной на голове.

— Всё в порядке. — Райли не был бы собой, если бы согласился не прекословя.

Однако он всё же присел на край постели, застеленной тёмно-коричневым шерстяным одеялом.

Я предусмотрительно накрыла полотенцем его широкие плечи и, попросив:

— Чуть-чуть голову вниз, — начала осторожно отмачивать и стирать запёкшуюся кровь со всклокоченной тёмной макушки.

Конечно, с перекисью дело пошло бы гораздо быстрее, однако даже водой и губкой я сумела обмыть рану. По сути, большую ссадину — воспалённую, куда же без этого, но неглубокую.

— Голова больше не кружилась? Как самочувствие в целом?

— Всё в порядке.

Пользуясь тем, что меня не видят, я возвела очи горе. И почему мужчины так любят бросаться из крайности в крайность? Кто-то ревёт белугой, поймав занозу в палец, а кто-то с дыркой в голове мужественно делает вид, что всё хорошо.