На этот раз мы трапезничали не одни. Если раньше гвардейцы стояли вокруг, а мы ели, то на этот раз, был накрыт и второй стол рядом, за которым расселись паладины.

Воины поглядывали на нас, но особого интереса не проявляли. Они вообще были все как один молчаливые и нелюдимые. Я это отметил еще в автобусе, а сейчас уверился в своём выводе — это явно какие-то фанатики. С такими каши не сваришь…

Меня немного позабавила эта показная щедрость. Хотя, возможно, так здесь заведено — поощрять «гостей» за хорошо выполненную работу. Или это очередной элемент проверки? В любом случае, я действительно проголодался, и ужин был кстати.

Я неторопливо занял своё место, с интересом наблюдая за остальными. Михаил, несмотря на недавние раны, которые на удивление почти рассосались, набросился на еду с завидным энтузиазмом. Впрочем, его можно понять — бой с синей тварью и такой расход энергии отнимает немало сил.

Семён же, напротив, ковырялся в тарелке без особого аппетита. Его глаза вновь сделались подозрительными, а взгляд постоянно метался между дверьми и окнами, словно он ожидал нападения даже здесь. И что заставляет его так нервничать?

Вениамин, как обычно, демонстрировал безупречные манеры. Он лишь изредка бросал снисходительные взгляды на сгорбившегося Семёна, и поставившего локти на стол Михаила. Активировав истинное зрение, я бегло осмотрел еду. Ничего подозрительного — никаких следов зелий или магических воздействий. Впрочем, я и не ожидал подвоха, скорее это была застарелая привычка из прошлой жизни, о которой я ничего не помнил.

Дмитрий отсутствовал, что вызывало интерес — неужо не проголодался? Или нашлись дела поважнее?

Ужин проходил в относительной тишине, лишь изредка прерываемой негромкими разговорами паладинов, расположившихся за соседним столом. Обсуждали они религиозные темы и происхождение червоточин, будто это кара небес. Дальше я не прислушивался. Их приглушённые голоса создавали приятный звуковой фон, не мешающий собственным размышлениям.

После трапезы нас, как обычно, развели по комнатам. Поднимаясь по широкой мраморной лестнице, я невольно замедлил шаг. Впереди, у поворота коридора, двое гвардейцев увлечённо обсуждали что-то, не заметив моего приближения. Их голоса, приглушённые, но вполне различимые, привлекли моё внимание.

— Ты б видел, как вчера всё прошло, — говорил один, постарше, с седеющими висками. — Диверсанты Левина думали, что хитрые. А наши их засекли ещё на подходе.

— Чую не сладко им пришлось! А откуда узнали что левинские? Они в форме рода что ли были? — в голосе второго сквозило неприкрытое любопытство.

— Да, если бы… Перестрелка вышла знатная. Короткая, но злая — задавили их числом и внезапностью. Они до конца не поняли, что их срисовали. Положили семерых, ещё троих взяли, остальные ушли, — старший хмыкнул. — Одного из пленников, того что помоложе, вот только сейчас разговорили. Сутки мялся, но наш Гришаня знал кого колоть, не зря старался, вот молодчик и признался, что от Левина. А остальные молчат, как рыбы об лёд, но ими и не занимались, сразу видно — матёрые. Таких только добивать, ну или обменивать.

Я тут же остановился и присел, сделав вид, что поправляю сапог. Информация была слишком ценной, чтобы её упускать.

— Да что с ними церемониться? — раздражённо бросил молодой. — Под нож всех, и дело с концом. Так обменяем, а они потом опять к нам придут. Наших-то не пожалеют.

— Ты это брось, — одёрнул его старший. — Не так всё просто. Левин — не последний человек. Начнём просто так валить его людей — по судам затаскает, и даже придумает версию для суда, почему его люди гуляли с оружием по нашим территориям. Тут осторожно надо, с умом.

— Да кто такой этот Левин, баронишка, что он может против нашего графа? Вопрос только зачем он к нам полез.

— Понятно зачем, ему сказали, он и полез…

— Вы долго еще поправлять штанину будете? — с демонстративной вежливостью, но явно теряя терпение спросил один из гвардейцев, что сопровождали меня.

Я, не ответив, нарочито медленно выпрямился и продолжил шагать. Гвардейцы же, что беседовали до этого, заметив нашу процессию, тут же замолчали, но кое-какую информацию я уже получил.

Значит, червоточины не единственная проблема графа Злобина. У него есть враги и весьма активные, раз решаются на диверсии. А ещё интересно — этот Левин лишь барон, однако он не только смеет нападать на целого графа, не опасаясь последствий, но ещё и достаточно влиятелен, чтобы с ним приходилось считаться даже в таких ситуациях.

Учитывая масштаб затей Злобина и величину его гвардии, мне этот граф не показался простаком, что будет спускать противникам такие выпады. Что же здесь происходит такое, что какие-то бароны смеют нападать на графов?