Я осмотрел каждого внимательно. Молодые лейтенанты держались на левом фланге — нервные, с блеском в глазах, жаждущие славы. В центре — капитаны и старшие лейтенанты — сдержанные, с тяжёлыми взглядами военных, которые уже нюхнули пороха. На правой стороне — майоры.

— Капитан! — приветствовал меня тот, кто стоял во главе. — Я Цвелодубов Герасим Олегович.

Это был крепко сбитый мужик с квадратной челюстью и короткими усами. Шрам, пересекающий бровь, придавал ему суровый вид. Глаза холодные, цепкие, оценивающие. Он явно не из тех, кто легко подчиняется младшему по званию.

Я кивнул. Значит, за мной хотят присмотреть, князь Ростовский явно что-то замышляет. Он мог бы дать обычных солдат, ими ведь легко командовать. Но нет, прислал стаю офицеров, каждый из которых считает себя стратегом и тактиком. А ещё, и это ясно как день, шпионов — чтобы следили, докладывали, оценивали.

Вот же Ростовский… Неужели настолько интересно, как я убил Топорова? Или он хочет, чтобы выдал ему все свои секреты на блюдечке?

М-да, отличная команда для генерального сражения. Жаль, что мои планы с их не сочетаются.

— Сбор тут же через час, — отдал приказ. — Расскажу, что будем делать, объясню свой план. Свободны.

Вот только офицеры даже не сдвинулись с места. Стояли как вкопанные.

— Что-то не так, господин капитан? — с едва скрываемым недовольством спросил Цвелодубов.

— Я сказал: свободны, — повторил, глядя ему прямо в глаза. — Если у вас проблемы со слухом, советую обратиться к полевым лекарям.

Майор дёрнул щекой. Видно было, как в нём борются раздражение и обязанность выполнять приказы.

— Слушаюсь, — наконец процедил он, не скрывая сарказма, и все остались стоять.

Ну, как хотите. Схватил Колю и потащил его в столовую. Не очень хорошо выходит. Мой план… Теперь его крайне сложно будет провернуть. Представляю их лица, когда из пространственного кольца выскочит Ам или Лахтина в полном боевом облике.

Костёв в курсе про монстров, Воронова бы я занял прикрытием. А этих точно прислали, чтобы оценить мои возможности. Князю, видимо, очень интересно, что я могу.

У меня остался час на создание новой стратегии. Голову сжимала невидимая рука. Прорваться сквозь оборону турок с тремя-четырьмя бойцами — одно дело. А вот с тридцатью офицерами, каждый из которых будет оценивать любой мой шаг, — совсем другое.

— Господин, — с беспокойством спросил Коля. — Что-то не так?

— Всё в порядке, — отмахнулся я. — Просто планы меняются.

Пацан шёл рядом, нервно оглядываясь. Он чувствовал моё напряжение. Костёв уже достаточно хорошо меня знает, чтобы понимать: когда я молчу и хмурюсь, значит, дело дрянь.

— Это из-за новых офицеров? — всё же решился спросить пацан.

— Да, — кивнул в ответ. — Но мы справимся. Нам не впервой менять планы на ходу.

Прошли мимо палаток, в которых кипела подготовка к бою. Солдаты чистили оружие, маги проверяли артефакты, командиры отдавали последние распоряжения…

До столовой оставалось совсем немного, когда я заметил, что за нами следят. Двое из тех офицеров, которых выделил генерал, держались на расстоянии, но не спускали с нас глаз.

— Кажется, нам обеспечили почётный эскорт, — пробормотал я себе под нос.

Коля обернулся, заметил слежку и нахмурился.

— Простите, господин, но мне это не нравится, — прошептал он, наклонившись ближе. — Как будто нам не доверяют.

— А нам и не доверяют, — усмехнулся я. — Привыкай, прапорщик. Чем выше поднимаешься, тем больше глаз за тобой наблюдают.

Мы добрались до столовой. Это был огромный шатёр, наполненный гулом голосов и звоном посуды. Сквозь пар от котлов едва виднелись фигуры солдат, сидящих за длинными столами. Запах каши и хлеба смешивался с ароматом чего-то мясного — роскошь по меркам армейской кухни. Видимо, перед генеральным сражением решили хорошо накормить бойцов.

Воронов сидел в окружении десяти тарелок и что-то поедал. Его щёки раздулись, как у хомяка, а руки двигались с невероятной скоростью, перемещая куски из тарелки в рот. Несколько измождённых поваров с интересом наблюдали за ним, явно гадая, куда же столько всего влезает.

— Павел Александрович! — помахал мне рукой Воронов, не переставая жевать.

Мы с Костёвым подсели к нему. Рядом тут же материализовались наши «хвосты» — офицеры устроились за соседним столом и заказали чай, не спуская с нас глаз.

— Вечером выступаем, — сказал я, взяв с подноса кусок хлеба. — Генеральное сражение. Будет жарче, чем в прошлый раз.

Воронов подавился. Его лицо приобрело интересный фиолетовый оттенок, а глаза выпучились. Пара ударов Костёва по спине вернули Фёдору способность дышать.