Вверх подымалась пологая тропа вытесанными в камне ступенями, и уходила она прочь от нужного Рин места. Свет здесь становился ярче, и местами впрямь напоминал солнечный. Но девушка знала, что виной тому вовсе не он, а горящие где-то вдалеке корнецветы.

Однако игры восприятия упрямо продолжали настаивать, что перед ней дорога на поверхность. Теплую и не боящуюся арктического холода поверхность, какая была лишь в прочитанных ею книгах.

Рин шагала бы вперед по такой дороге без раздумий и сомнений даже не смотря на расхождение с картой, если бы не странные останки древней цивилизации, что пробирали бывшее божество до самых чувствительных мест духа. Прямо перед ней застыло погребенное в удивлении трехметровое лицо, устремленное к ложному небу. За ним из земли выглядывал силуэт лысого мужчины, что пытался сбежать прочь вплавь, да так и застыл, а земля ему была морем. А за ним… руки. Целый океан каменных рук гигантов, взывающих к небу.

Слово силы: карта.

Перед глазами девушки появились серые безжизненные линии, залитые пылевым облаком. Но затем туман за несколько секунд рассеялся, и на полупрозрачной карте появился пройденный путь.

Поверх него по-прежнему находились метки Сайриса, описывавшие ключевые точки ее маршрута. Последняя такая точка была на развилке, где она должна была продолжить двигаться озеру труб — следующей точке пути. Ворон довольно подробно расписал все самое важное на переданной карте, но он не подозревал, что ей придется так удалиться от указанного маршрута.

Скальная гряда, в которой крайне смутно узнавались башни высотного здания, перешла в болотистую и полную разломов грязь. Идти стало неприятно, да и откровенно неудобно. Очень выручила обувь. Те самые ботинки с булатными щитками, оказались словно бы предназначенными для путешествий по такой местности.

Об этом не было заявлено нигде в описании обуви, но это было так. Кожа была очень эластичной и плотной, не позволявшей обуви быстро намокнуть, и хоть ноги постоянно проваливались в грязь, так же легко они из нее и выскальзывали.

Еще раз сверившись с картой, Рин мрачно посмотрела на черный провал в нагромождении сваленных каменных колонн метров пяти в обхвате. В общем-то именно поэтому под них и можно было проскользнуть внутрь, во тьму. И чтобы придать храброй девушке еще больше уверенности, судьба украсила вход хребтом неведомого исполина, ставшем белеющей костяной аркой.

Да падут путы скорби и познаешь ты радость, — тихо прошептала архонка себе под нос слова молитвы аспекта.

Шаг во тьму, словно бы она на несколько минут закрыла глаза или уснула, осознав себя во сне. За грядой упавших колонн её вновь ослепил свет. Изгибавшаяся колония корнецветов забрела и сюда, превратив местность вокруг в умирающий красный закат. Цепь пещерных солнц давно стала алой и теперь медленно тлела, выискивая для себя все более и более темные оттенки. Заканчивался очередной цикл пещерного мира.

Когда-то давно и это место было обитаемо. Множество домов, даже какая-то видимость садов или заброшенных полей. Возможно, когда-то в давние времена выращивалась пища прямо внутри стен города. Тогда горожане Доминиона наверняка не питались одними только безвкусными склизкими грибами.

И кстати, было это не так и давно. Рин попыталась взглянуть на местность вокруг глазами ворона, искавшего подвох в чем угодно. Руины были такими же старыми, но вот поверх них был более новый слой самопальных пристроек, напоминавших окраину Хвостатого рынка.

С трудом волоча ноги от усталости, архонка забралась первую же такую лачугу, чтобы хоть на время перевести дух в спокойствии. Не думая об опасностях и выживании.

Сейчас вокруг покойно и тихо, но открытая местность и яркий свет делали ее хорошо заметной издали.

Внутренность дома была очень скромной. Одна большая комната, служившая хозяину сразу всем, и состояние ее было ужасно. Следы зубов, когтей, проломы в стенах, рухлядь и дрова из остатков мебели, подпалины, следы крови и куски засохшей и обвалившейся краски.

Архонка была напряжена до предела и ударила звонкой пружиной, как только в углу зрения появился темный силуэт с пылавшими потусторонним светом глазами.

Тум.

Трисп оказался в руках и выстрелил сразу же, но нервы сделали свое дело и трезубец ушел мимо цели.

— Бе-ре-ре-ре-ре, — проблеяло создание, напоминавшее крупного козла с четырьмя ветвистыми рогами.

Напуганное мелькнувшей молнией, животное выбежало прочь через наполовину отсутствующую стену дома, оставляя за собой след из пожеванных листов пергамента.

Не смотря на недавний божественный статус, Рин не была брезгливой. Более того, такие простые занятия, как уборка или наведение порядка, приносили ей душевный покой. В конце концов, чистота — это в любом случае правильно. Добрый поступок, в котором точно можно не сомневаться и который однозначно полезен другим. Но больше всего ей самой для душевного равновесия.

Любопытству не пришлось бороться за власть над архонкой, и та сама нагнулась, приподнимая покрытый вязкой прозрачной слюной лист.