— Тысяча золотом, эпический артефакт и три зелья из тех, что ты видишь, на выбор. Вряд ли пустотника интересует крафт, но судя по твоему снаряжению, тебя может заинтересовать кое-какая воронья техника и чертежи.

О, если она так его пытается обмануть, то все намного, намного лучше, чем он себе представлял. Ну что же, сама виновата. Главное, не забыть о том, зачем он сюда пришел:

— Пять тысяч, три артефакта каждому из моих спутников, свободный доступ в домен книжников для покупки неограниченного количества твоих зелий и очищение одного хаосита от стихийной одержимости.

От такой наглости Лакомка поперхнулась чаем и благоразумно отставила его подальше, закашлявшись. Один из миниатюрных зверьков нелепо семеня крохотными лапками, тащил синеватый фиал с каким-то зельем своей хозяйке.

— А ты… кхе… не слишком ли обнаглел, пустотник? Решил устроить охотничьи угодья на моей территории?

— Ну, сегодня же я никого не убил, — расплылся в улыбке ворон.

— Значит, сделаешь это завтра. О свободном входе не может быть и речи.

Любопытно. Значит, из всех его требований это — самое невыполнимое. Ну, не больно-то и хотелось. Главное, чтобы…

— Далее. — продолжила Лакки. — На счет стихии хаоса. Боюсь, ты не совсем понимаешь, о чем говоришь…

— Это не обсуждается, — вернул книжнице ответ ворон.

С пару секунд они мерялись взглядами. Но за это время каждый понял о собеседнике одну важную деталь. И пустотник, и книжница не блистали характеристикой воли, но оба старались вести себя так, словно вкладывали в нее каждый свободный балл, а потому были еще упрямее в такие моменты.

— Я так понимаю, вариант контракта со стихией не рассматривается? — наконец, сдалась магистр.

— Если вы сможете убедить в этом зверянина из древнего полувымершего народа, то пожалуйста, — усмехнулся ворон.

— Тебе служит подобное существо? Хм. Вынуждена признать, не ожидала такого. Это вызывает некоторое уважение. Еще и пытаешься помочь ему, что уж совсем необычно для вас. Сдается мне, я делаю большую ошибку, но я постараюсь помочь с этим. Мне нужно знать расу, степень заражения и хорошо бы увидеться с пациентом.

— Не вопрос. Раса сиин или сиинтри, как-то так. Среди других зверян они больше известны, как белые белки…

— Сиинтри не имеют никакого отношения к белкам, — фыркнула Лакки, но Сайрис не стал прерываться.

— … А степень заражения у пациента 99%.

Магистресса нахмурилась, но вопреки опасениям инженера, просто кивнула:

— Печати? — только лишь уточнила она.

— Они, родимые, — пожал плечами ворон. — Антимагия моей жрицы.

— У тебя и жрица есть? Честно говоря, я мало что знаю о легенде пяти посланников, но всегда считала, что предателем будет или Змей, или Ворон. Но у тебя очень необычные спутники, как для пустого духом.

— А я думал, глава книжников знает все, — не удержался Сайрис.

— Я знаю только то, что знают книги, — никак не отреагировала на колкость Лакомка.

— Хорошо, вороний посланник. Пять тысяч золотом, по одному эпическому артефакту тебе и твоим спутникам, и консультация на тему темных стихий.

— Консультация?

— Верно. Боюсь, ты действительно не понимаешь суть того, о чем просишь. Когда-то давно, до того, как в этом мире появился ты или я, хаос считался древним, непонятным и запредельным злом, которого боялось все сущее. Так было многие века до тех пор, покуда в мир не явилась пустота проклятого бога.

— И…? К чему ты клонишь?

— Есть несколько хитростей. Те, которые подойдут в вашем случае, станут известны и вам. Если для этого потребуется мое личное участие — так тому и быть. Но скажу сразу — почти все известные мне способы, относятся к самому зараженному. Ни тебе ни мне не дано исцелять душу. А манипуляции с ней — единственный способ бороться с темными стихиями.

Повисла новая пауза. На этот раз пришел черед удивляться ворону. В словах девушки была маленькая оговорка. Вернее, отсутствовала оговорка, которую почти всегда оставляли за собой, говоря о стихийном проклятии.

— Всеми темными стихиями? — уточнил инженер.

— Всеми, — кивнула Лакомка, не заметив состояния собеседника. — Одержимость демонами выглядит, как грязь на душе. Одержимость хаосом — напоминает ее искажения, а одержимость пустотой — это ведь дыра в ней, не так ли? Разве не очевидно, что исцелить пустоту можно лишь заполнив ее чем-то?

Разговор потек в совершенно неожиданное для пустотника русло. Коснулся тех тем, которых сам он боялся касаться, но отчаянно желал обсудить. На памяти ворона это был первый откровенный разговор с кем-то на тему стихийной одержимости.