Эльжбета тоже улыбнулась, клятвенно пообещала помочь «внучке Шарля» со студенческой формой и ушла. Похоже, что мои рассказы о трех месяцах моей жизни с мастером Вингольдом ее убедили. Хотя вот я сама себе обязательно устроила бы допрос с пристрастием.

Эх, широкой души женщина!

Ну а я засобиралась к ювелиру. Прихватила с собой драгоценную монету и бусину, а заодно самоуверенность и наглость. Может удастся заодно и серебро сбыть?..

Сегодня было неожиданно тепло для сурового марта. Солнышко пригревало. И все бы хорошо, если бы еще не обострившееся пограничное состояние. Дорогу к лавке ювелира я специально выбирала малолюдную, чтобы поменьше страдать от чужих мыслей, которые с настойчивостью мухи долбились о мое сознание.

Дверь в ювелирную лавку была приоткрыта. Посетителей сквозь витринное окно видно не было и я толкнула незапертую дверь, входя внутрь.

И тут же услышала чей-то плач со всхипами и яростный голос мистера Бигси.

— Грета, это ты?! Грета?! Негодница, где тебя носит?! Вызывай стражу! Я поймал воришку! У-у-у! Дрянь! Тебе отрубят руки и сгноят в тюрьме.

Рыдания стали вовсе нестерпимыми, так же как и чужая истерика с волнами страха, которая уже затопила мое собственное сознание.

Замутило и поскорее, чтобы прервать этот эмоциональный поток, я крикнула:

— Нет, господин Бигси, это я — Злата Вингольд!

— А-а-а, алхимик, — ювелир выглянул из подсобки, таща за собой упиравшуюся… девочку лет пяти.

На ней было простое, но чистое платье из дешевой шерсти, протертые башмаки, а из-под темного капора выглядывали тугие рыжие кудряшки. А лицо так побелело от страха, что на нем разом проступила сотня веснушек. И глазищи — огромные зеленые глаза, полные страха и слез.

Ох, неужели и правда воровка? Такая маленькая и уже занимается таким «ремеслом»?..

— А я думал моя служанка вернулась. Раззява ленивая, опять не закрыла заднюю дверь — продолжал возмущаться ювелир. — Вот и воришка сразу залезла! Ну ничего, всыплю Грете по первое число, как вернется. Наверняка как всегда трещит с торговкой рыбой.

— А с девочкой что?

— А что с ней? — фыркнул мастер. — Плетьми высекут и в работный дом отправят! Кстати, сбегай-ка за стражей.

Уж не знаю,что меня возмутило больше — предположение о том, что ребенка, пусть и за провинность, могут высечь плетьми или то, что ювелир отдает мне приказы как служанке.

Может для местных это и нормально, но точно не для меня. Пусть даже у меня нет своих детей и в свои двадцать два года я выгляжу слишком молодо.

«Моё! Это моё!»

В голове возникло знакомое неприятное жжение. Все чужие «мысли» я слышала собственным голосом, поэтому определить, кому конкретно они принадлежали было непросто.

Эмоции тоже навалились все и сразу. Ярость, горе, жажда мщения, страх. Ох! Как сложно это все ощущать. Невозможно, словно ты оказалась где-то посреди прилива, привязанная к скале. И можешь только смотреть, как прибывает вода.

— Стражу, говорю, зови! — снова завелся ювелир. — Пока эта поганка не сбежала!

Девочка вновь захныкала и попыталась вырвать руку.

«Мамочка! Мамочка, спаси!» — жалобный вопль буквально взорвался у меня в голове. Но в этот раз уже было понятно, что это точно не ювелир.

— Уважаемый саэр, стражу позвать всегда можно, но вы уверены, что девочка виновна? Может она просто в лавку зашла посмотреть на украшения?

— Если я поймал ее за тем, как она берет кольцо с витрины, значит, уверен! Еще и испортила его мерзавка!

Кольцо и впрямь выглядело неприглядно: погнутое, словно на него наступили каблуком или слишком сильно сжали в кулаке. Девочка оправдываться тоже не стала, только еще ниже опустила голову.

— Эй, горе-воришка, ты прям с крупных козырей заходишь, — хмыкнула я, не находя больше слов для оправданий. — Тебе родители не говорили, что чужое брать не хорошо?

«Это — мое!» — снова прозвучало в голове.

Да что ж ты будешь делать?!

— Хм… кажется, она думает, что это ее кольцо, — озвучила я вслух под удивленным взглядом ювелира. — Эй, как тебя зовут, мелкая разбойница?

— Хани… Хани Поттер. — едва слышно пробормотала она, опустив голову

«Медок»… Подходит рыжей этой имечко. Волосы — как гречишный мед — темно-рыжие, красивые.

— Хани, так почему ты решила, что оно твое?

— Это мамино колечко, — вдруг шмыгнула носом девочка и вытерла рукавом нос. — Последнее.