— Почему невыгодно? — удивился Бернар. — Наши бароны не так уж плохо живут.

— Это только пока у вас нет Сицилии, — засмеялся я. — Но я говорю не о производителях, а о государстве, а государству выгодна продукция высоких переделов. Вот смотри сам: горняк добыл руду и заплатил княжеству налог. Из этой руды металлург выплавил сталь и тоже заплатил княжеству налог. Потом налог заплатил машиностроитель, сделавший из этой стали детали. Эти детали он поставил мне, я собрал из них бронеход и тоже заплатил налог. А сколько раз князь получит налог с урожая морковки? К тому же многие продукты, например, хлеб, дотируются государством, так что отрасль сельского хозяйства для государства если и не убыточна, то не особенно прибыльна.

— Ну хорошо, Кеннер, я тебе верю, — вздохнул он. — Тогда скажи мне: ты знаешь, зачем император хочет воевать?

— Знаю, но рассказать не могу. Просто не имею права, извини, Бернар. Но я могу намекнуть, и если ты догадаешься сам, то это будет твоя догадка, а не мой ответ, понимаешь?

— Понимаю, — медленно кивнул он. — Намекни.

— Император действительно хочет воевать и тут и там, но победить он не хочет. Его скорее интересует ничья, но он согласен и проиграть.

— Кажется, у меня есть догадка, — кисло сказал Бернар. — И она мне очень не нравится.

— Вот поэтому я и сказал тебе, что это не тот случай, когда стоит вспоминать о патриотизме.

* * *

Донат толкнул дверь караулки и вошёл, запустив внутрь волну морозного воздуха. В караулке присутствовал весь десяток без исключения, и Донат сначала удивился, а потом разозлился.

— В чём дело, бойцы? — обманчиво спокойно спросил он. — Два парных патруля в любое время должны обходить территорию, но почему я всех вас вижу здесь?

— Да холодно там, старший, — довольно развязно отозвался Ермил Кудрин.

Ермил был в десятке, пожалуй, самым проблемным. Собственно, весь десяток без особого восторга принял нового десятника из салаг, но если остальные ратники более или менее подчинялись, то Кудрин больше всех демонстрировал неохоту, а иногда втихую и саботировал приказы.

— Чья очередь обходить территорию? — спросил Донат, обводя глазами личный состав. — Всем по наряду вне очереди и бегом марш на обход.

— Да что ты тут распоряжаешься, салага? — взорвался Ермил, которому, очевидно, в числе прочих и прилетел внеочередной наряд. — Думаешь, если у тебя мохнатая лапа есть, так ты и командовать можешь?

— Ты госпоже скажи, что у неё лапы мохнатые, мы потом в совочек соберём, что от тебя останется, — весело заржал кто-то.

Бойцы заухмылялись, но Донат шутку проигнорировал.

— Отказываешься подчиняться, значит? — спросил он безразличным голосом, но все ратники каким-то образом почувствовали, что шутки закончились, и смех сразу же заглох. — Тогда я сейчас пишу рапорт об отказе подчиняться приказам, и ты переезжаешь в подразделение обеспечения, к штрафникам. Там тебе, наверное, веселее будет, правда, боевых больше в глаза не увидишь. Но ничего, посидишь годик-другой на голом жалованье, может, и поумнеешь. А не поумнеешь, так оттуда прямая дорога за ворота.

— Да ладно, старший, — сразу же сдал назад Кудрин. — Ну что ты, правда, как не человек-то.

— А могу на первый раз, так и быть, просто в рыло тебе задвинуть, — предложил Донат. — Какой вариант выбираешь?

— Да я же шутейно, старший, ну чего ты, — заюлил Ермил.

Возможно, дело для него всё-таки кончилось бы плохо, но как раз в этот момент дверь опять открылась, и в караулку заглянул ритер:

— Рощин, ты здесь? — спросил он, с хмурым видом окинув взглядом караулку. — Выйди сюда.

Донат вышел наружу, аккуратно прикрыв за собой дверь.

— Патрули у тебя где? — первым делом спросил ритер.

— Разбираемся, старший, — с досадой ответил Донат.

— Разберись. На первый раз будем считать, что я не заметил, но в следующий раз не обижайся.

— Я разберусь, старший, — повторил Рощин, помрачнев ещё больше.

— Ладно, — оставил неприятную тему ритер. — Сейчас вам смена придёт, сдавай дежурство и веди свой десяток к воротам грузиться.

— Понял, старший, — кивнул Донат. — А куда едем?

— Узнаем, когда приедем, — пожал плечами ритер. — Вся наша сотня передана госпоже, можешь сам у неё спросить.

— Она со мной своими планами не делится, — привычно недовольно сказал Рощин, которого намёки на связи с госпожой уже порядком достали. — Я всего лишь в её десятке служил.

— Ну так и со мной она тоже не делится, — хмыкнул ритер. — Всё, действуй.

На площадке у ворот уже стояли грузовики, и Рощин привычно завертел головой, выискивая табличку с номером своего десятка. То, что десяток выдвигался не на своём гусеничном бронетранспортёре, а на приданном грузовике, было хорошим признаком — по крайней мере, это означало, что их бросали не в бой, и стрелять, скорее всего, не придётся.