Я отправил короткий ответ, посмотрел на сына и сказал:

— У Ромы и Даши запрос на дополнительное финансирование их проекта. Аня при всей своей сдержанности не могла скрыть гордости их достижениями. Сообщила, что уже привлекла частных инвесторов.

— Она всегда умела находить ресурсы, — с уважением отметил Матвей.

— И правильно их распределять, — добавил я. — Помнишь, как она реорганизовала социальные программы? Эффективность выросла на тридцать процентов при тех же бюджетах.

Матвей посмотрел на часы — элегантный гаджет с голографическим экраном, подарок матери на окончание МГИМО.

— У Евы сегодня защита проекта на научной конференции в Сколково, — проговорил он. — Она просила поддержать морально, но я не успеваю.

— Знаю, — отозвался я, проводя рукой по воздуху и активируя еще один экран. — Алиса прислала фотографию с репетиции. Смотри.

На экране появилось изображение девушки с живыми карими глазами и решительным выражением лица. Она стояла перед аудиторией, жестикулируя со знакомой нашей семье экспрессией. Позади нее висела сложная голографическая схема какого-то устройства.

Семнадцатилетняя Ева пошла неожиданным путем — вместо психологии выбрала теоретическую физику. Впрочем, унаследованное от Алисы умение понимать людей помогало ей делать науку доступной даже для школьников. Ее просветительские ролики о сложных физических явлениях собирали миллионы просмотров.

— Алиса говорит, что полкафедры собралось на репетицию, — с гордостью сказал я. — Ее теория о квантовой запутанности в мезоскопических системах произвела фурор.

— Она всегда была самой непредсказуемой, — заметил Матвей. — Помнишь, как в десять лет заявила, что музыка и физика — две стороны одной медали, и начала создавать визуализации симфоний через квантовые состояния?

— И оказалась права, — кивнул я. — Сейчас ее метод используют в шести странах для обучения студентов-физиков.

Голографическая карта сменилась новостной лентой. Матвей улыбнулся, заметив репортаж о победе на международной олимпиаде по робототехнике в Сингапуре. Пятнадцатилетние Максим и Арина, его младшие брат и сестра, представили там проект автономной экосистемы для марсианских колоний. Два совершенно разных характера: вдумчивый, методичный Максим от Иры и порывистая, вдохновенная Арина от Рады, — но, когда дело касалось робототехники, они работали как единое целое.

— Они звонили час назад, — сказал я. — Предлагают применить свою систему для реабилитации сибирских озер. Убеждают, что технология масштабируема.

— И ты дал добро? — спросил Матвей, хотя уже знал ответ.

— Конечно. Система показывает девяносто три процента успеха при правильной реализации. К тому же Ира уже разработала финансовый план, а Рада подключила международных партнеров.

Матвей задумчиво покачал головой:

— Иногда я не понимаю, как вы все это сбалансировали. Шесть женщин, столько детей, управление страной…

— Дело не в балансе, — ответил я, выключая один из экранов. — Дело в синергии. Каждый делает то, что у него получается лучше всего, и поддерживает остальных. Это не так сложно, как кажется со стороны.

— Вчера Диана показывала свои новые алгоритмы, — сказал Матвей, переводя тему. — В четырнадцать уже пишет код для обработки научных данных, который используют в космической программе. Рада, кажется, до сих пор не может поверить, что ее дочь выбрала программирование вместо искусства.

Я усмехнулся:

— Но все равно гордится. Видел, как она хвасталась на последнем приеме у французского посла? А что насчет Таси? Тринадцать лет, а уже выступает на международных дебатах, представляя молодежные инициативы. Вся в Лизу — такой же талант к коммуникациям.

— И Платон со своей историей науки, — добавил Матвей, улыбаясь. — Анна говорит, что в двенадцать он знает больше, чем она в университете. Его исследование о парадоксах научного развития публикуют в международном журнале.

Разговор прервал звонок. Я активировал громкую связь.

— Слушаю, Михаил Александрович.

— Александр Сергеевич, макет стратегии готов, — раздался голос советника по экономике. — С учетом ваших замечаний внесли корректировки в раздел о высокотехнологичном экспорте. Будут еще указания?

— Пришлите финальную версию, — ответил я. — Мы с Матвеем Александровичем просмотрим перед ужином.

После короткого прощания связь прервалась. Я отвлекся от экранов и посмотрел на ночную Москву. Огни города рисовали в темноте причудливые узоры — словно схема квантового компьютера в увеличенном масштабе. Силуэты новых научных центров и университетских комплексов органично вписывались в исторический облик столицы. Модернизация без потери идентичности — один из ключевых принципов моей программы преобразований.