Оставив удивленную и расстроенную Оли на лугу, я удалился прочь. Дождь прекратился, и над горами взошла радуга. Первая радуга за многие годы.

Наш дом был разрушен. Дождь потушил остатки костра. Я вытащил из развалин уцелевшие вещи. К счастью, мой рюкзак остался невредим. Сохранились и медные орудия труда, и оружие. Но спать было негде. Из рудника теперь тек ручей. Найдя кое-какие тряпки посуше я облачился в них, а мокрую одежду развесил сушиться на ветвях. Медленно первая луна поползла по еще светлому небосклону. Оли подошла сзади ко мне и положила руки на плечи. Я чувствовал себя неловко из-за случившегося. Стыд не давал мне повернуться к ней. Стыдно было за то, что я поддался страсти, и за то, что отверг Оли, причинив ей обиду.

– Прости меня пожалуйста. Я оскорбила тебя. – Тихо произнесла кентаврисса. По голосу Оли было заметно, что она плачет.

– Ну что ты Оли! – Обернувшись я сжал ее ладони. – Ты меня ничем не оскорбила. Просто…

– Я не должна была без разрешения, но мне было так радостно, так весело! Мне захотелось осчастливить и тебя. А вышло, что я тебя обидела. Тебе наверно были противны мои ласки? Я не нравлюсь тебе? Мне бы тоже не понравилось, если бы меня ласкал кто-то мне противный.
– По щекам красавицы ручейками струились слезы.

– Не плачь.
– Я вытер их своей ладонью.
– Мне было совсем не обидно, и не противно. Ты нравишься мне, очень нравишься. Просто, я не могу.

– Это какой-то обет, или табу? – Спросила Оли шмыгая носом.

– Да. Это Обет. – Тихо ответил я.

Мы стояли, держа друг друга за руки и молчали. Оли успокоилась, и больше не плакала.

– Надо искать ночлег, - Наконец сказала она вздохнув.

– Но где? В пещере сыро.

– Можно отправиться в долину и спать прямо на лугу. Там теплее, чем в горах.

Мы спустились вниз. Все луга покрылись шелковистой зеленой травкой и цветами, похожими на крокусы или тюльпаны. Красными, белыми, розовыми коврами из цветов обернулись все деревья. Пьянящий аромат витал над долиной, превратившейся в огромный цветник. Выбрав с огромной зонтичной кроной дерево, я расположился под ним.

– Там же сыро.
– Сказала кентаврисса.

– Везде сыро. Здесь терпимо еще. – Ответил я.

– Ты простудишься, или замерзнешь. – Возразила Оли.
– Ложись ко мне на спину, а я буду спать стоя. Я уже высохла. На моей спине тебе будет тепло и мягко. Если ты конечно, все еще не злишься? Обещаю держать себя в руках.

Не желая более расстраивать Оли, я лег на ее широкую «конскую» спину, положив голову на круп как на подушку, а ноги свесив по бокам.

– Не свалюсь ночью?

Прогнувшись в верхней пояснице, Оли легла на меня своей человеческой спиной, укрыв душистыми мягкими локонами.

– А я буду тебя держать, - сказала она.

Луна уже сияла на звездном небе, освещая окрестные заснеженные горы, и груди моей подруги, вздымающиеся двумя самыми прекрасными, отливающих золотом в лучах ночного светила, вершинами на переднем плане этого чудного пейзажа. Поднималась вторая луна – голубого цвета.

– Правда, что на Земле мужчины и женщины спят в одной кровати?
– спросила Оли.

– Да, если они супруги.

– Я подумала, - Сказала кентаврисса после паузы, - что смогла бы стать хорошей женой для тебя. Сразу и жена, и кровать – удобно.

– Оли, но мы не сможем стать мужем и женой.

– На Ирии не запрещаются межвидовые браки и любовь. Если мы попросим Тлалока, он обвенчает нас, и снимет с тебя твой обет. А может даже одарит тебя силой кентавра, приобретя которую ты больше не будешь переживать, из-за того, что мы разные. Кентавром быть не плохо. Мне нравится, то что я кентаврисса, хоть я полюбила человека.

– Но я не из вашего мира и хочу вернуться в свой. Как я вернусь домой, если женюсь здесь.

– А если я отправлюсь в твой мир. Люди ведь меня не убьют?

– Убить не убьют, но посадят в клетку, и будут мучить. Тебе на Землю нельзя.

– Ты не любишь меня?

– Не знаю. Все слишком необычно для меня. Я чужой в этом мире. Мне кажется, порой, что я сплю и вижу сон, зная при этом, что, когда проснусь начнется другая, прежняя жизнь.