— Этот мужчина отказывался следовать правилам техники безопасности. Когда к поезду приближался тайфун, он бродил по коридору.

Ага… Чувствую запашок. Кто-то употребил алкоголь. Правда, не ясно, до поезда он это сделал или уже на месте. Расспрашивать об этом семью не стоит. В данном случае — это не моя проблема. Если после моего лечения полицейские перед госпитализацией запросят освидетельствование в ближайшем городе — пусть проводят. Главное, чтобы он не погиб за это время.

А такое вполне может произойти. Травмы бывают разные. Они не ограничиваются ранами, переломами и другими повреждениями кожи с опорно-двигательной системой.

У него могли пострадать внутренние органы.

— У вас есть ещё одно свободное купе? — спросил проводницу я.

— Да, в этом вагоне только одно и осталось, — кивнула она.

— Переведите туда, пожалуйста, женщину с детьми. Пока я буду оказывать ему первую помощь, хотелось бы, чтобы других людей рядом не было, — уверенно произнёс я.

Проводница даже не стала задавать уточняющих вопросов насчёт того, точно ли я отношусь к числу медиков. Девушка сразу же позвала за собой родственников пострадавшего, после чего мы с ним остались наедине.

Я сразу же активировал «анализ» и начал изучать его тело. В этот момент мужчина заговорил:

— Очень тяжело дышать… Думаю, я себе лёгкие отбил.

Что ж, отлично. Говорить он может. Если я соберу анамнез, мне будет проще найти точку повреждения.

— Как произошла травма? — спросил я.

— Я заходил из коридора в своё купе… — прохрипел он. — А потом поезд резко тряхнуло. Я влетел внутрь и на всей скорости ударился грудью о столик.

Грудина! Чёрт меня подери, хуже этого перелома могла быть только травма в области основания черепа.

Изучив «анализом» грудную клетку пострадавшего мужчины, я обнаружил, что кость, к которой крепятся рёбра, переломилась. Боже, как же ему повезло! Не знаю, каким богам он молится, но они точно помогли сохранить его жизнь. Если бы травма пришлась на полтора сантиметра ниже, произошёл бы отрыв мечевидного отростка — нижнего конца грудины.

А эта часть кости очень острая. Плюс ко всему под ней находится печень. Отрыв, колотая рана печени, моментальная смерть. Сложно сказать, что убьёт его в первую очередь — болевой шок из-за повреждения капсулы печени, массивное кровотечение или сам факт разрушения одного из самых важных органов в человеческом организме.

Медлить было нельзя. Я не стал тратить время и одним ловким движением разорвал на нём рубашку, чтобы обнажить грудную клетку. А гематома, как оказалось, образовалась внушительная. Кожа и мягкие ткани отекли. Я не стал рисковать и проводить рукой по его груди, но был готов поклясться, что даже невооружённым глазом можно увидеть, как обломки грудины натягивают кожные покровы.

Я активировал антиноцицептивную систему организма больного. Ту, что отвечает за обезболивание. Мало кто знает, но у нас в теле есть что-то вроде собственного морфина. Иногда, когда человек испытывает сильную боль, организм самостоятельно её заглушает, чтобы больной не сошёл с ума.

Хотя самое опасное в данной ситуации — это не психические повреждения, а болевой шок. Шок, каким бы он ни был, всегда сопровождается резким падением артериального давления и высоким риском остановки кровообращения.

Признаков шока я пока что не обнаружил, но противоболевую систему на всякий случай активизировал. Ведь дальше мне предстоит сделать очень неприятную для пациента манипуляцию. Не буду дожидаться, пока он задохнётся. До города он может не доехать.

Вправлю обломки самостоятельно. Разумеется, не руками, а лекарской магией.

Вот только проводить репозицию при столь сложных переломах — это целое искусство. Для этого с помощью жизненной энергии нужно одни мышцы напрячь, а другие расслабить. Двигать кости так, будто связки и мышечные образования больного — это и есть мои руки.

Как только я приступил к лечению, больной застонал. Разумеется, одних только внутренних обезболивающих ему не хватало.

— Ничего, потерпите немного, я уже почти закончил, — делая вид, будто произвожу вправление вручную, произнёс я.

Однако пациент и так не наблюдал за моими действиями. Он зажмурил глаза, трясся и ворочался до тех пор, пока обломки не встали на место. Сразу после этого я ускорил остеосинтез и заставил грудину срастись.

Всё. Теперь он сможет полноценно дышать. Но от болевого синдрома избавится ещё не скоро. Как ни крути, а нервы были сильно потревожены. И во время травмы, и во время проведённого мной лечения.

— Доктор, что-то не так… — прошептал мужчина.

— Легче не стало? — поинтересовался я.