Хвастовство или предупреждение? Скорее всего, и то, и другое. Демидов хочет, чтобы я испугался его репутации. И наверняка многое из сказанного — правда. Но есть нюанс: все эти бояре и графы играли по правилам. А я — нет.

— А у вас список есть? — заинтересовался я. — Этих разорённых? А то вдруг среди них мои дальние родственники окажутся? Неловко получится, если начнём сотрудничать. На семейных застольях меня не поймут…

Лицо Демидова начало приобретать багровый оттенок. Он схватил со стола стакан с водой и залпом осушил его.

— Проклятье… — пробормотал он себе под нос, затем снова уставился на меня. — У вас должны быть покровители. Кто за вами стоит? Оболенский? Веретинский? Или, может, сам Голицын?

Интересный список. Оболенский — логично, я частенько действую на его территории. Веретинский — забавно, учитывая, что он хочет меня убить. Голицын… А вот это любопытно. Отец Василисы. Демидов что-то знает или просто перебирает варианты?

— Покровители? — я задумчиво почесал подбородок. — Ну, отец Макарий за меня молится. Он у нас священник. Это считается?

Нефритовый перстень с треском ударился о стол — Демидов впечатал кулак в гладкую поверхность столешницы.

— Ладно. ЛАДНО! — он явно пытался успокоиться. — Я знаю про ваши облигации. Сто тысяч рублей. Интересная сумма для воеводы деревни. Я скуплю весь выпуск и запущу слухи, что вы не сможете расплатиться. Поверьте, этого хватит, чтобы началась паника. Вы обанкротитесь за неделю.

Слишком поздно. Облигации уже размещены. Но то, что он знает о них — тревожный знак. У Демидовых действительно глаза и уши повсюду. Придётся быть осторожнее с финансовыми операциями.

— Облигации? — я почесал щёку. — А, вы про те бумажки! Мне сказали, что это как-то поможет заработать, но я, честно говоря, мало что в этом понимаю. Давайте я лучше вас со своим бухгалтером сведу? — простодушно добавил я и отправил в рот кусок омлета.

Демидов издал звук, похожий одновременно на рык и стон. Массивное тело задрожало от едва сдерживаемой ярости.

— Или… или наоборот, — он явно делал над собой титаническое усилие, чтобы говорить спокойно. — Я выкуплю весь выпуск по двойной цене. Двести тысяч рублей прямо сейчас. И никаких обязательств с вашей стороны, кроме одного — эксклюзивные поставки Сумеречной стали в наш адрес.

Вот это уже серьёзное предложение. Двести тысяч — огромные деньги. Демидов действительно обеспокоен появлением нового игрока на рынке. Но эксклюзивность означает полную зависимость от него. Цены, объёмы, условия — всё будет диктовать он. Нет уж, спасибо.

Я присвистнул:

— Двести тысяч? Это ж сколько коров можно купить! Целое стадо! Правда, стали у меня нет, но за такие деньги можно и поискать… А медь вас точно не устроит? Старики болтают, была там где-то жила…

Магнат сверлил меня тяжёлым взглядом несколько секунд, затем наклонился вперёд:

— Хватит ломать комедию, Платонов.

Шрам на его лице побелел — верный признак крайней степени бешенства.

— Гон приближается, — процедил он, и в голосе появились зловещие нотки. — Две недели максимум. Многие погибают во время таких… катаклизмов. Особенно те, у кого не хватает боеприпасов. Кстати, как у вас с поставками? Фадеев, кажется, поднял цены вдвое?

Переход к прямым угрозам. Скучно…

Я изобразил беспокойство:

— Да, дороговато стало. Но ничего, сэкономим на чём-нибудь. Может, картошки поменьше посадим…

— Я могу обеспечить вас всем необходимым, — вкрадчиво произнёс Демидов, но пальцы его подрагивали от напряжения. — Порох, патроны, даже артиллерию, если потребуется. Цены в три раза ниже рыночных. Но только для партнёров.

Морковка после кнута. Классическая тактика. Сначала запугать дефицитом, потом предложить решение.

— Артиллерия? — восхитился я. — Прямо пушки? А бомбарду мне достанете? Всегда страсть как хотел из неё пострелять!

— ХВАТИТ! — взревел Демидов, вскакивая.

Несколько посетителей обернулись. Он тяжело дышал, пытаясь взять себя в руки, затем медленно опустился обратно.

— Я пришёл сюда лично, чтобы сделать вам одно финальное предложение. От которого нельзя отказаться. Пойдёте под мою руку — выживете и неплохо заработаете. Мы можем быть очень щедрыми к тем, кто с нами. Будете упрямиться — закончите где-нибудь в отвесном гезенке со сломанными конечностями, слушая, как снаружи горит всё, к чему вы приложили руку.

Маска окончательно сброшена. Прямая угроза убийством и уничтожением всего, что мне дорого. Что ж, Демидов показал своё истинное лицо. Пора и мне приоткрыть карты. Не все, конечно.