— Хороший ты мой, с мамой тебе нечего бояться.

Дарий вымучил из себя улыбку. Мама улыбнулась в ответ. Медленно наклонилась. У парнишки похолодело все внутри, но женщина просто поцеловала его в лоб.

— Мама всегда будет с тобой, — прошептала родительница и тут же впилась сыну в шею зубами. Дарий закричал от боли и поспешил сбросить с себя умалишенную. Женщина грохнулась на пол и жалобно взвыла. Парнишка подскочил, хватился за пульсирующую от боли шею. И понял, что ладонь промокла. Отнял пальцы и ужаснулся, с широко распахнутыми глазами рассматривая блестящую, черную в лунном полумраке кровь.

Дарию потребовалось не меньше десяти секунд, чтобы почувствовать, как кровь уверенным потоком покидает тело, напитывает ткань футболки, мягких домашних штанов и собирается лужей у босых ног. Парнишка моргнул и медленно поднял взгляд, уставившись на мать. Та, прижав колени к груди, покачивалась и заливалась слезами. Не понимала, за что ее скинули. Почему сделали больно.

Дарий зажал рваную рану, развернулся и хотел сходить на кухню за полотенцем, но тут же пошатнулся. Схватился за широкую спинку кресла. Упал на колени, а потом медленно опустился на пол. Стало очень холодно и очень, очень страшно. Дарий не знал, плакал ли он, но пропахшая лекарствами комната начала расплываться перед глазами. Наверное, не стоило просить социального работника вернуть его домой…

Дарий понимал, что умер. Он, как и любой подросток, читал много мистической литературы, жуткие рассказы на тематических сайтах и якобы правдивые рассказы тех, кто вернулся с того света после клинической смерти. Большинство этих работ раскрывали фантазии авторов на тему рая и ада, говорили о свете и блаженстве, о криках и испепеляющем жаре. И это никак не вязалось с ощущением прохладной влаги. Она уверенным потоком сталкивалась с его телом, стремясь обогнуть. И пока одна щека мокла, другую знатно припекло.

Парнишка нахмурился. Открыл глаза. И нашел себя на каменистом берегу мелкой, прозрачной речушки. Точнее прямо в ней. Опираясь на руки, он попытался подняться, но тут же взвыл от боли. Каждая клеточка тела отозвалась на движение, заныв. И все-таки валяться в воде Дарию не хотелось, так что он встал на четвереньки и потихоньку, стараясь вновь взять тело под контроль, выполз из воды. Лег на сухие, гладкие, нагретые солнцем камни.

Где это он? Это рай? Ад? Какие там еще есть варианты? Он не помнит ни одного мифа с рекой в глубокой расщелине.

Какие высокие отвесные скалы. Кажется, это что-то из скандинавских историй. Хотя он может ошибаться. Он так и не прочел подаренную дядей Мишей книгу о верованиях разных народов.

Дарий с трудом сел и медленно обнял себя за плечи. Его пустой взгляд смотрел в никуда, а перед внутренним взором стояло лицо матери. Ее затуманенный очередным срывом взгляд. Дарий рад, что после смерти все еще может мыслить и ощущать себя целым. Но он мертв. По-настоящему. Ему это не приснилось. Хоть и казалось теперь страшно далеким, почти нереальным.

Парнишка аккуратно коснулся шеи, боясь найти там рану, но пальцы нащупали ровную, гладкую кожу. И…

Пульс!

У мертвых не бывает пульса. Дарий приложил ладонь к груди. Его сердце билось быстро, взволнованно и очень уверенно. Кое-что еще показалось ему странным. Парнишка оглядел руку, не узнал собственную ладонь. Та стала уже, пальцы длиннее, белее, с них пропали узлы и мозоли, которые он набил на частых тренировках единоборств в спортивном зале. А на безымянном и мизинце отсутствовали ногти, место заросло кожей. Кстати, о них. Дарий родился с отвратительной формой ногтей-лопат, а этим позавидовала бы любая женщина.

Да и сам он стал как-то уже, меньше, легче.

Дарий принялся судорожно себя ощупывать, находя все больше отличий. Это не он. Не его тело. Не его кожа. Парнишка встал на четвереньки и осторожно подполз к речушке, надеясь разглядеть в ней своё отражение. Вода не смогла отразить черт его лица, лишь подтвердила, что оно сталось уже, а некогда серые глаза сменили цвет на голубой. Очень яркий голубой. Можно сказать, неестественный ярости оттенок.

«Кто ты такой?! Немедленно покинь тело моего Данияра!». — Встревоженно вскрикнул детский, высокий голос.

Дарий почти подпрыгнул и принялся оглядываться, да только никого подле себя не нашел.

«Ах, не хочешь по-хорошему!».

На этот раз Дарий подпрыгнул от чуть болезненной судороги. На мгновение ему показалось, что его замутило от резкого, сильного головокружения, страшной, неестественно легкости, но ощущение быстро прошло, не оставив последствий. Дарий хватанул ртом воздух.

— Где ты?

«Как это где? Здесь, нечисть ты паршива! Проваливай из тела, оно тебе не принадлежит!».