— Холил и лелеял, — ответил я, на что женщина скептически посмотрела на меня. — А вот не надо. Или хочешь сказать, что не расцветёшь, если твой муж не будет тебя всячески баловать?

Впереди раздалось громогласное чихание, женщина тихонько захихикала.

— Мой муженёк меня любит, — кокетливо улыбнулась женщина, проведя ладонями по стёганной броне, плотно прижимая их к груди и талии. — И, сами судите, насколько я отвечаю ему.

— Вот и ответ. Простая забота.

— А, зачем? Ведь не просто так вы с этим существом нянчитесь. У вас есть что-то для него, господин. Какая-то задача. Вы ведь не для утех откармливаете, — мурлыкнула женщина, глазками стрельнув мне на промежность. — Зачем же вы о ней так заботитесь?

— Хотел бы я знать ответ на этот вопрос.

— Неужели вы из этих? Из чертил.

— Кого? — я от оторопи чуть не замер на месте.

— Из чертей. Черти, чёрт. Такая группа разумных, — женщина кинула задумчивый взгляд на тент повозки, за которым скрывалась девочка. — Я их не видела, но чудики те ещё. Они больные, добродушный господин. Говорят, будто те считают этих существ равными нам, высшим разумным.

— Девочка говорит как мы, и мысли у неё движутся как у нас.

— Нет, добродушный господин. И гоблины говорить умеют, и думают дебильно, но думают. Черти считают, что такие существа — как мы, имеют право жить свободно, и всё остальное.

— Какая крамола, — я едва сдержал в себе сарказм. — Но ведь, напомню, ещё несколько десятков лет троптосов только убивали.

— А, может, и к лучшему?

Я ничего не ответил. Не хотел. Понятно, что ненависть к топтосам культивируется церковью примерно на уровне ненависти к ксатам — но неожиданно, что даже в таком мире могут появиться подобные разумные. Но удивляться нечему, за последние года я иногда встречал редкие зачатки гуманизма. «Назови цену жизнии получи свои гроши» — отличная фраза, хоть за жизни крылатых разумных я даже кулька песка не дам.

Вдалеке вспыхнула молния, гром волной пронёсся по верхушкам деревьев. В повозке раздалось шебуршание и в отогнутом пологе опять появилось маленькое личико со светло-фиолетовой кожей. Девочка несколько взволнованно смотрела на меня. Я тяжело вздохнул и покачал головой, не найдя слов в очередной раз сказать малышке укрыться в повозке. Шедшая рядом женщина по-своему истолковала мой вздох, и ещё сильнее саркастично заулыбалась.

Прошедший месяц сказался на девочке положительно, как и два съеденных микла — угловатость в теле и лице чуть сгладилась, а под скулами и рядом с губами проступили мягкие подушечки небольших щёчек. Да и рёбра на боках практически скрылись под тонким слоем жирка. Девочка больше не росла, но взрывной рост в княжестве всяко скомпенсирован.

И если девочке помогли два съеденных микла, то того же нельзя сказать обо мне. Руки всё ещё дрожат, с каждым днём тремор будто усиливается. Несколько дней назад, на очередном привале, я получил свой ужин и несколько минут не мог приступить к нему: ложка в руке мотылялась пьяным матросом во время шторма. Я тогда кое-как совладал с распалёнными нервами, но пообещал самому себе по первой же возможности напиться.

У городских ворот стража пряталась под навесом. Вечерело, из-за ливня никто из города не выходил и не входил, и стражники многозначительно поглядывали на вереницу повозок. На тенте каждой из них вышита эмблема колеса на чаше весов. Асилик, ратон с густыми бакенбардами, работник Ганзейской торговой лиги и главный караванщик — он нехотя слез с первой повозки и показал стражнику особенный амулет. Этого хватило, чтобы стража немедля приступила к заверению личностей через небольшой кристалл.

Когда до меня добрались двое стражников, то молодо выглядящий оскалился и только открыл рот что-то сказать, но страж в года тут же наступил ему на ногу. И максимально учтиво поприветствовал господина городского магоса, пожелав скорейшего и приятного отдыха не только сегодня, но и на ближайшем празднике. Жена начальника охраны едко заметила, что добродушного господина в городе знают и любят, но я пропустил это мимо ушей.

Пройдя через городские ворота — я почувствовал небольшое облегчение и посасывающее под ложечкой ожидание ближайшего отдыха.

Караван направился не к гильдии свободных торговцев, а в юго-восточную часть города. Там несколько улиц с домами семей среднего достатка, а одна из улиц переходит в небольшую площадь с рыночными лотками. Площадь обрамляют здания, одно из них трёхэтажное и полностью каменное, к его задней части ведёт широкий заезд, а стоящее рядом двухэтажное здание отдано под склад.

Около ворот склада ждал паренёк лет четырнадцати, ища спасение от ливня в плотном плаще с глубоким капюшоном. Он запустил караван в склад и умчался в каменное здание. Над ним нет вывески, но им который месяц пользуются. Граф города выдал разрешение на открытие представительства ещё весной, и Ганза всё подготовила, но с открытием не спешит. Это связано с внутренними делами лиги, да и ситуация с переездом свободной школы рун как-то да влияет.

Телеги въехали в просторный склад, их закатили по стояночным местам, и караванщики принялись отводить лошадей в сторону и ухаживать за ними. Девочка выпрыгнула из повозки и тут же оказалась подле меня, с интересом посматривая на происходящее вокруг. Извозчик вытащил из нашей повозки два рюкзака и толстую связку из десятка кож.

— Какие планы? — процедил начальник охраны с человеческими ушами и вечным волчьим оскалом на лице. — Говорят, тебя здесь любят.

— Их бы любовь да в топку печную, — парировал я, закинув на плечи полупустой рюкзак и связку кожи. — Поеду дальше по первой возможности.