По-моему, еще ни разу в жизни я не поворачивала голову настолько медленно. Мне придется взглянуть ему в глаза и увидеть свое отражение в вечных льдах. На этот раз звуки замерли (или замерзли?) прямо в горле. Азазель явился ко мне в халате, но каком!

Узкий, ровно по фигуре, он спускался до пола. Запахивался под горлом и удерживался единственной жемчужиной. Тем не менее, на то, что это все-таки халат, указывал кушак. Такой же белый, со сливочным оттенком, как и все одеяние. Золотая вышивка шла вдоль отворотов и до самого низа, повторялась на манжетах.

Домашний вид герцога меня сильно нервировал. Волосы он убрал в косу. И это тоже меня добило. Боюсь, я таращилась на него, как если бы один из эльфов, в которых я верила в детстве, сошел со страниц моих книжек.

Когда он двинулся ко мне по мягкому ворсу ковра, я убедилась, что он бос. Да, как порядочная девушка я имею право хлопнуться в обморок — мужчина в моей спальне. Но как девица, один раз почти согласившаяся на замужество и испытавшая, что такое близость, я, пожалуй, воздержусь.

— Что-то не так? — напряженно спросил он. — У тебя столько эмоций, что, кроме, беспокойства, все они ускользают от меня. Как ты это делаешь?

Плечи у него скорее широкие, и при этом он очень стройный. Талия почти как у меня. Ну, ладно, это я преувеличиваю.

Уверена, что Азазель — образец мужской красоты в этом странном мире. Пресветлые вряд ли нуждались в мужественных мощных фигурах. Для битвы на мечах требовалась гибкость. А в полете… Прости меня, первая богиня, о чем я только думаю?

— У тебя случайно нет остроконечных ушей? Ты бы сошел за эльфа.

— А ты любишь сказки, Эль Аму Тадир? — к моему облегчению, по холодной глади его глаз опять сверкали лиловые искры.

— Только с хорошим концом. Но в нашей нет на него даже намека.

— Я принес тебе домашнее одеяние. Такое же, как на мне. Оно указывает на принадлежность к Пурпурным. К моему близкому кругу. Сейчас на тебе очаровательный наряд для сна. В нем ты можешь также завтракать. В халате — проводить дневной досуг, беседовать с Самуэлем. Раз вы поладили, я не в праве тебе это запретить.

— Очень щедро с твоей стороны. А в чем мне встречать хозяйских любовниц? Я оскорбила их неправильным платьем?

Азазель нахмурился, словно я допустила бестактность.

— На тебе одно из лучших платьев Миаса. Оно стоит больше, чем весь их гардероб. Подходит для выхода в свет и приема самых знатных из нас. Просто, раз оно выдано для сна, я бы предпочел, чтобы ты использовала его по назначению.

Я запуталась и сказала об этом.

— Все в порядке. Самуэль объяснит нужные тонкости. Я заказал несколько повседневных платьев, тоже у Миаса. В этом наряде на тебя буду смотреть только я.

Я обомлела. Это звучало как нечто личное. Однако я по-прежнему не разбиралась в их обычаях. Герцог отодвинул стул и уселся напротив меня, в то время как я продолжала тихонечко жаться на кровати.

— Что все это значит? Зачем столько возни, — халаты, наряды для всех случаев жизни — если ты в любой момент меня уничтожишь?

— Что за ерунда? Я забрал тебя для изучения, испытал влечение и сделал своей. Если ты разочаруешь меня, станешь раздражать, то отправлю в свои дальние владения, чтобы пореже пересекаться.

Меня затрясло. Он говорил об этом это так просто, так уверенно.

— Простите, принцепс, а как такое могло получиться? Почему я не в курсе, что уже принадлежу кому-то?

— Не кому-то, а мне. Перворожденным не отказывают. Но я все сделал по правилам, обратился к твоей душе и она меня не отвергла. Ты обняла в ответ.

Не помня себя я соскочила с его ложа.

— Самуэль увидел во мне твою вещь, подружки назвали игрушкой. То, что я полубессознательном состоянии потянулась к теплу, не зная, чем мне это грозит, не считается! Понятно?

— Я бы поцеловал тебя, чтобы успокоить. В историях по вашим мирам говорится, что так ведет себя мужчина по отношению к женщине, когда передает нежность и положительные эмоции. Давай попробуем?

Эх, и почему предыдущий опыт контактов с ним ничему меня не научил? Я схватила его за плечи, чтобы потрясти. Вытрясти из всю эту галиматью. И тут же меня шарахнуло его митрой. Я замерла между стулом и кроватью, хватая ртом воздух, как выброшенная из воды рыба.

Боли не было. Только ослепительная вспышка. И ощущение, что из меня выбило весь воздух.