– Да, я в порядке. Просто устал, наверное.

Он снова увидел темную голову своего сына, когда тот бежал обратно по склону, и почувствовал себя глупцом.

Хватит быть таким идиотом, – тихо укорял он себя. Холли была права, дом был великолепен. Сад был великолепен. Все было просто замечательно. Он некоторое время любовался садом, оценив его размеры и уединенность. Асфальтированная дорожка, на которой они стояли, резко уходила вниз к оживленной главной дороге, где деревянные ворота высотой не менее двенадцати футов[2] полностью скрывали дом от посторонних глаз. Сбоку к дому был пристроен гараж на две машины, а по обеим сторонам подъездной дорожки простирался аккуратный газон до самой ограды, которая была такой же высоты, как и ворота. Большой сад полностью окружал дом. Дубы выстроились по периметру, создавая ощущение роскошного уединения, столь редкого в застроенном Большом Манчестере. Только отдаленный гул транспорта свидетельствовал о том, что они все еще находятся в черте города.

Но мне все равно это не нравится.

– Эй, приятель, кажется, мы закончили, - сказал один из грузчиков, выведя его из задумчивости.

– Я возьму Джейкоба с собой, - сказала Холли, - я обещала, что он сам сможет выбрать себе спальню.

Она поблагодарила грузчиков и пошла в дом.

После того как Йен расплатился с рабочими, и они уехали, он остался стоять на подъездной дорожке. Был поздний вечер, и прохладный октябрьский воздух продувал его пуловер, вызывая озноб.

Его внимание привлекло какое-то движение сверху, и он поднял глаза к окну мансарды. Он прищурился и посмотрел на окно, в глаза било низкое осеннее солнце.

Там ничего не было.

Но он был уверен, что что-то видел.

Должно быть, Холли и Джейкоб там, наверху. Если Джейкоб думает, что сделает из чердака себе спальню, то крупно обломается. Это моя студия...

И все же Йен не мог перестать смотреть на окно. У него было ощущение, что за ним наблюдают. Окно, казалось, смотрело прямо на него, плоское и безжизненное.

Глаза трупа,– мелькнула тревожная мысль.

Господи, парень, что с тобой сегодня?

Переезд,– решил он.
– Третий по силе стресс после смерти и развода. Или второй после смерти?

Не обращая внимания на пробравшую его дрожь, он пошел в дом.

* * *

– Вы с Джейкобом только что были на чердаке?
– спросил он Холли, когда застал ее распаковывающей коробку с книгами в большой гостиной.

– Нет. Джейкоб! Не играй с коробками.

– Ты уверена?
– переспросил он, не обращая внимания на сына, который карабкался на гору коробок рядом с еще не распакованным телевизором.

– Джейкоб, дорогой! Я сказала тебе отойти от коробок.
– Она повернулась, чтобы посмотреть на мужа, в ее голосе слышалось раздражение.
– Нет, я не была на чердаке. Но Джейкоб выбрал себе комнату, не так ли, дорогой?

Джейкоб подошел к ним, и Йен рассеянно взъерошил волосы сына.

– Да, папочка, выбрал. Моя комната такая же большая, как твоя и мамина.

– Это здорово, малыш.

Задумавшись о том, что ему привиделось в окне мансарды, он вполуха слушал Холли, которая размышляла вслух, куда поставить мебель и что нужно купить для огромной кухни, потому что их маленький кухонный стол будет выглядеть в огромной комнате как потерянный в море плот.

– ...ты не слышал ни слова из того, что я сказала.

– Что? Да, конечно, слушаю, - поспешно сказал он.
– Кухонный стол слишком мал для кухни. Нам нужен новый.

– Что с тобой происходит, Йен?

Ему удалось слабо улыбнуться.

– Ничего, наверное, я просто устал. Боже, мы все устали. Почему бы нам не заказать еду из ресторана?

– Пиццу!
– крикнул Джейкоб.

– Конечно, почему бы и нет, что скажешь, Холли?

– Звучит неплохо.

– Отлично, тогда я позвоню в «Пицца-Хит», - сказал он.

Йен достал свой мобильный из кармана джинсов и вышел из комнаты. Сделав заказ и убрав телефон в карман, он оказался на втором этаже, бродя по коридору.

Не могу поверить, что мы купили этот дом так дешево.

Он остановился на мгновение и провел ладонью по перилам, которые тянулись вдоль всего длинного коридора. На ощупь они были холодными, холоднее, чем он ожидал от дерева.

Их нужно отшлифовать,– рассеянно подумал он, проводя рукой по перилам.

– Черт, - вздохнул он, отдергивая руку, почувствовав острую боль в большом пальце.
– Ах ты, сука.

Он поднял руку и уставился на палец. Подушечка большого пальца была в крови.

Какого черта?