Удар в живот был довольно неприятным, и у нее до сих пор болел живот, но они могли не остановиться на этом, если бы захотели. Она была благодарна им за то, что они остановились, как бы глупо это ни звучало.

Она больше не пыталась освободиться от дискомфортных ограничителей - вокруг запястий, груди, бедер и лодыжек - и не пробовала звать на помощь через резиновый шар, который вынуждал ее держать рот открытым в виде буквы "О".

Точно так же, как не было смысла дергать ремни, которые только врезались в запястья и причиняли боль в мышцах, так и не было смысла напрягать голос.

Вокруг нее все было тихо, за исключением стука ее собственного сердца и гула лампочек, мигающих в свете прожекторов.

Ни голосов, ни шагов - ничего, что лишний раз указывало на то, насколько она одинока, - никакого движения за пределами здания, в котором она находилась, не было слышно.

Казалось, что Эшли окончательно сдалась, но это было не так. Она хотела сбежать. Она хотела вернуться к своему мужчине.

Она хотела снова услышать его голос и почувствовать его прикосновение к своей обнаженной коже, но ей необходимо проявить благоразумие. Она должна подождать. И воспользоваться возможностью, как только она представится.

Если она представится.

В ее голове промелькнула мысль, что она уже упустила возможность сбежать; небольшой миг свободы между инвалидной коляской и стоматологическим креслом. Возникло ужасное чувство, что все кончено и - несмотря на желание - ей больше не позволят подняться из стоматологического кресла.

Еще одна тень.

Она повернула голову в ту сторону, где краем глаза заметила промелькнувшую тень. Как и в предыдущие разы, она надеялась, что там ничего нет. Но какая-то часть ее души все же хотела, чтобы там что-то стояло, или, точнее сказать, "кто-то".

Кто-то с ней заговорит. Один из ее похитителей, и тогда у нее появится шанс попытаться вымолить свою жизнь.

Она попробовала говорить через резиновый шарик, невнятно произнесла слово, которое должно было означать "эй", и посмотрела в кромешную тьму, надеясь, что кто-нибудь ответит ей.

Если она сможет показать своим похитителям, что сейчас она успокоилась, несмотря на предпринятую ранее попытку убежать от них, тогда возможно появится шанс, что они вынут кляп и позволят ей говорить (умолять о жизни). Но добиться этого будет сложно. Искушение закричать на тени было велико, хотя она знала, что это ничего не даст. Лучшим шансом на спасение, если он вообще был, было сохранять спокойствие.

– Ты спала?
– раздался из темноты приглушенный голос, от которого у нее екнуло сердце.

Вот уже несколько часов ее преследовали воображаемые тени в темноте.

Она уже свыклась с мыслью, что тени - не более чем жестокая уловка ее воображения. Она никак не ожидала, что одна из них заговорит в ответ.

– Ты вообще смогла заснуть?
– снова спросил голос.

Эшли покачала головой и попыталась ответить "нет", с резиновым мячиком во рту.

Из темноты на свет шагнула фигура. Его лицо было скрыто черной лыжной маской. Были видны только глаза и рот. Он был одет в черный джемпер и черные брюки. Неудивительно, что она не смогла разглядеть его за пределами света. Он полностью сливался в окружающей ее темноте.

Фигура ростом метр восемьдесят два снова скрылась в темноте и затем выдвинула камеру и штатив на свет. Он повернул камеру лицом к Эшли. Она поборола желание разрыдаться и закричать.

– Тебе необходимо попытаться заснуть, - сказал мужчина.

Эшли внимательно прислушивалась к голосу мужчины, надеясь узнать его. Если она поймет, кто ее похитил, у нее будет больше шансов понять, зачем они так поступили.

Кроме того, обладая этой информацией, она сможет использовать ее в своих интересах, чтобы понять, как от них убежать. Если она сможет понять мотив, то, возможно, сможет найти ответ.

– Закрой глаза и постарайся уснуть, - повторил мужчина.
– Мы начнем через пару часов. Ты должна выглядеть отдохнувшей.

Он отступил назад, пока темнота снова не поглотила его.

Что "начнем"?

Эшли услышал звук электрического зуммера.

Маленький красный огонек на камере перед ней начал мигать красным. Началась запись. Она не понимала, зачем? Неужели камера должна была зафиксировать, как она ругается и дергает за ограничители? Неужели они хотят зафиксировать ее панику?

Неважно. Она не собиралась доставлять им такого удовольствия. Она так и осталась лежать, положив голову на подголовник кресла и смотрела в камеру. Она надеялась, что камера зафиксирует отсутствие страха в ее глазах. Она надеялась, что камера зафиксирует ее силу. Она надеялась, что камера зафиксирует ее обман.

Красный свет продолжал мигать.

День второй

Сна не было. Не было и желания, даже если бы он почувствовал сонливость. Он смотрел в окно, наблюдая, как небо из черного становится фиолетовым, а затем розовым, когда наступил рассвет, и все еще не мог решить, что ему делать.