— Какое-то безрадостное будущее вы нарисовали, Владимир Ильич, — только и смог ответить я, — однако хотелось бы прояснить еще один вопросик с вашего разрешения…

— Разрешаю, — милостиво согласился он, одновременно сделав знак Грише, который все понял и выдал ему еще одну сигаретку.

— Что всем остальным делать? Ну которые еще не прошли обработку в вашей камере перерождения.

— Архив-своевременный вопрос, — оживился Ильич, выпустив в потолок очередную струю табачного дыма, — выходов у вас сейчас ровно две штуки — первый… — и он сделал паузу, в которую вклинился я.

— Первый это наверно камера смерт… ну то есть перерожденцев, а второй какой?

— Верно, камера… только напрасновты ее смертной называете, товарищ, скорее уж она заслуживает названия камеры вечной жизни. А второй… со вторым не все так просто, товарищи.

Он поперхнулся, прокашлялся, затем закончил свою мысль.

— По второму варианту вы просто все сдохнете по одному, вот и все… на радость тому шоу, про который вам мой заместитель рассказывал, как уж там его зовут-то… Павел Иванович, кажется. И это в лучшем случае.

Все присутствующие обратились в слух, пытаясь представить себе, каким же в таком разе будет худший случай.

— Есть и немного другие варианты развития событий, — веселым голосом сказал Ильич, — все их я вам перечислять не буду, но один, как сейчас модно говорить, лайфхак все же выдам…

Гриша, как я увидел, достал записную книжку и ручку и приготовился занести в протокол слова вождя пролетариата.

— Если выйти из вашего санатория на северо-запад… да, мимо гаражей и подсобного хозяйства… и двинуться по просеке в сосновом бору, то примерно через километр вы увидите железнодорожный разъезд… узкоколейка там начинается. И бронепоезд тоже имеется. Называется он «Борец за свободу товарищ Ленин». И он даже исправный, бронепоезд этот.

Он помолчал немного, ожидая вопросов, но их не последовало, тогда он закончил.

— Я все сказал. Как говорили древние римляне, сапиенти сат (умному достаточно)… а глупому все равно уже ничего не поможет.

Это было последней каплей, переломившей спину верблюду… мне то есть — уровень бреда зашкалил уже настолько, что я без лишних слов придвинул к себе Ромашку и быстро набрал на клавиатуре «Деактивировать ключ 2.0». Никто ничего не успел сделать, так как Ромашка среагировала за долю секунды — в ответной строке выдала «Ключ деактивирован».

Я обернулся к сидящим мертвецам и никого там не увидел…

— И что все это значило? — подала голос Тамарка.

— Скорее всего то, — начал отвечать я, предварительно посмотрев в окно (Ленин стоял на своем обычном месте), — что ключ этот вызывает коллективные галлюцинации, больше ничего.

— Согласен с Ваней, — веско поддержал меня капитан.

— И я тоже, — добавила Ирина, — памятники у нас ходить не умеют и вряд ли скоро научатся.

И в этот самый момент мы все услышали протяжный гудок паровоза откуда-то со стороны гаражей.

Наш паровоз вперед лети

— Однако про паровоз он, кажется, все верно рассказал, — заметил Анвар, просидевший всю эту беседу без единого звука.

— Ты вот и Тамара, — ответил ему я, — два старожила санатория — должны знать хоть что-то про железнодорожную ветку и про паровозы… расскажите хоть в двух словах.

Анвар покрутил головой в том смысле, что ничего ему неизвестно, а Тамарка смело подняла брошенную мной перчатку.

— Ну я кое-что по этому вопросу слышала, — ответила она, закуривая сигарету, — что интересует — спрашивай.

— Да вываливай все, что знаешь, — буркнул я, — интересует в основном, откуда и куда она идет и работает ли.

— Построили ее, — начала она издалека, — сразу после войны — у нас тут кругом болота, а в болотах много торфа, а торф добывали в основном зеки, тут ведь лагеря и зоны сплошные раньше были…

— А сейчас чего?- перебил ее я, — нет больше лагерей?

— Да, почти все закрыли при Хрущеве, остался один, кажется, лагпункт, за Рустаем где-то. Так вот, зеки вытаскивали пласты торфа из местных болот, потом он сох пару месяцев, потом его надо было вывозить — вот для этого и соорудили эту дорогу. Откуда она начинается и где заканчивается, такой был вопрос?

— Точно, — подтвердил я.

— В наш санаторий короткое ответвление идет, — продолжила она, — от основного хода, а он, этот ход, в южной стороне заканчивается недалеко от Города… в Лесопромышленном районе вроде, а на север до самого Рустая идет. Может и дальше, этого не знаю.

— И еще был вопрос — работает ли оно сейчас? — напомнил я.

— По-моему нет, — наморщила Тамара лоб, — кому сейчас торф сейчас нужен, все же на газе.

— А что такое тогда гудело две минуты назад? — спросил Афоня.