Секунду подумав, бросился следом. Убегать от меня с такими звуками, мог лишь человек. А лишняя информация о мире мне не повредит.

Я бросился в обход куста и побежал в сторону шума, который создавал убегающий.

Через минуту послышался девичий вскрик и выбежав следом из подлеска я увидел занимательную картину. Широкий, голубой ручей. Опрокинутая корзина с грибами. И миловидная девушка лет эдак двадцати, потирающая отбитую попку, сидящая рядом с этой самой корзинкой.

Часть 1.

Интерлюдия.

Аська, дочь кузнеца.

Как обычно проснувшись с петухами, когда солнце только окрашивает первыми лучами небо в алый бархат. Аська встала и пошла на улицу, умыться. Вообще ее назвали Асина, но отец всегда ворчал, что с дочери деревенского кузнеца хватит и Аськи.

Выйдя на улицу я подошла к каменному колодцу и стала крутить ручку, чтоб ведерко с водой поднялось со дна. Вообще папка очень гордится тем, что наш двор единственный в деревне имеет свой собственный источник воды. Конечно-же кроме дома наместника, но там понятное дело, чай самый богатый человек в деревне. А все остальные люди с деревни ходят набирать воду в ближайший родник, ну или в колодце на площади. Хотя какая там площадь, так площадка. Но оно и понятно, в деревне где живет двадцать три семьи, большая площадь особо и не нужна. Вот в том же Тибре площадь огромна, но как говорил батька — Тибр стоит прямиком на пути в столицу, поэтому многие торговцы с товаром проходят мимо него и останавливаются для ночевки в тамошних тавернах. Вообще в городе я была последний раз зим пять назад, а сейчас уже отец не берет с собой. Боится, что понравлюсь какому-нибудь сынку помещика или не дай Боги одному из сыновей графа. Вон Манька, внучка рыбака Еремея понравилась помещику проезжему. Так он ее служанкой взял, а через два месяца пришла весточка, что скончалась бедная. Говорили, что с лестницы упала, но кто видел эти самые лестницы в подвале помещика Куйбышева? Так этот ирод завтра еще к нам приедет, налог собирать для графа. Спрячусь наверное в доме, пока не уедет. Не дай Боги, тоже захочет меня в «служанки».

Так размышляя о жизни своей насущной, я умылась и вернулась домой. Как-раз отец встал уже.

— Дочка, доброе утро! Я пока пойду дров наколю и воду в котелок поставлю, сходи в лес, набери грибов для похлебки, — улыбнулся в бороду Антон, смотря на свою любимую и единственную дочь.

— Здравствуй отец!, — также улыбнулась дочь своему любимому отцу. И взяв корзину пошла на улицу, — Скоро буду!

— Хорошо, родная. И будь осторожнее, сосед сказал, что тати шалят последнее время в дне пути от нас!, — крикнул Антон в след убегающей дочери.

Дойдя через какое-то время до леса, я пошла по привычной тропинке вглубь чащи. Так, идя в сторону знакомой еще с детства полянки и собирая грибы, я слушала прекрасные звуки леса. Птицы заливались трелями с самого утра, ручей журчал, и словно подпевал им, заяц где-то пробежал в кустах. Так заслушавшись и немного уйдя в себя, я и не сразу поняла, что остановилась. Хм, что же меня так насторожило. Опять послышалось негромкое бормотание, со стороны поляны. Точно! Поляна. Я и не заметила как дошла до ее границ, так вот что меня так насторожило. Бормотание. Еще и незнакомое. Кто же в такое время, тут может быть, в лесу? Неужели те самые тати, о которых предупреждал отец? Осторожно раздвинув ветви куста, что отделял меня от поляны, я посмотрела, что, а точнее кто там такой. И еще больше испугалась, чем если это были бы разбойники. Там сидел молодой человек, явно благородных кровей. Почему обязательно благородных? А потому-что у него была отличная одежда, как для нашей деревеньки, так и в Тибре все бы точно поняли, что человек он явно не простой. Но главная отличительная черта была в том, что рядом с нем лежала сабля. А это, как знает каждый, даже деревенский ребенок, отличительный знак благородных и жрецов. Всем остальным кроме тех, кто находится на службе у дворян или короны мечи и сабли носить было нельзя. Можно было носить для самообороны ножик там или дубинку, но никак не сабли и мечи. Конечно он мог быть и не благородным, а жрецом, только вот никогда я не слышала, чтобы жрец был моложе тридцати зим. А послушникам и младшим жрецам разрешалось носить только перначи или тесаки, как говорила Альда, наша травница.

А пока все эти мысли проносились в моей голове, незнакомец резко прокатился по земле, в сторону и взглянул на кусты, где я и притаилась. Ойкнув от неожиданности, я от перепугу побежала прочь от этой полянки. Но не успела я добежать и до ручья, как зацепилась ножкой за торчащий корень. Мир перевернулся. И взорвался новыми ощущениями.

А если быть точнее то в одном конкретном месте, куда часто заглядывались все парни деревни. Моя попка болела как тогда, когда отец узнал, что я целовалась с Трофимом, соседским мальчишкой.

Поднимаясь, потирая свою многострадальную нижнюю часть спины, я подняла глаза на лес и чуть-ли не заверещала от неожиданности. В пяти шагах от меня стоял парень. Красивый и очень высокий. Коричневые волосы, оканчивающиеся пепельной сединой ниспадали до подбородка, а на затылке и висках, были аккуратно выбриты. Фигурой он хоть и уступал моему папе, но был так-же плечист и крепок, хоть и сами мышцы были скорее не как у быка, а породистого пса или волка, сухие и словно веревки. Образ хищного зверя дополняли холодные золотистые глаза и, словно в предвкушении, трепещущие и раздуваемые ноздри. Правда как только его взгляд упал на меня, его нож, который я заметила только сейчас, словно порыв ветерка, таким-же стремительным и одновременно слитным движением был убран за спину. Глаза потеплели и в их золотистом океане зажегся интерес, когда он плавно обшарил меня взглядом. Как раздел. Бррр.

А тем временем, незнакомец доброжелательно улыбнулся. Ну наверное он так думал. На самом деле даже деревенские псы скалятся доброжелательнее. И спросил:

— Красавица, а ты собственно чего от меня побежала?

Часть 2.

Василий.

Визуально оглядев на предмет ношения оружия девушку (издержки профессии, хех). И не обнаружив оного, кроме как аккуратной груди третьего размера, и приятной на вид пятой точки, я задал вопрос:

— Красавица, а ты собственно чего от меня побежала?, — как можно доброжелательнее улыбнулся я. Но судя по ещё больше побледневшей девушке и ее расширившимся, от страха, глазам, вышло у меня не очень. Мда. Ну, у каждого свои недостатки.

А тем временем опомнившиеся девушка быстро подскочила на ноги и поклонилась.

— И-и-извинит-те, п-простите дуру, что с-сразу Вас не по-п-приветсвтвовала Господин ... , - и еще больше начав дрожать и заикаться спросила: — П-простите нез-знаю как Вас по титулу и имени о-отчеству!, — и склонилась ёще ниже.

При этом она характерно вжала голову в плечи, будто готовилась получить минимум оплеуху, по этой самой голове.

Хм, похоже феодальная система тут цветет и пахнет, а благородные могут практически все по отношению к простолюдинам, по крайней мере деревенским жителям. Склонив голову чуть набок, я произнес: