– Джон...

– ...что это моя вина в том, что последние несколько серий, были дерьмом. В двух из них режиссер подписался как Аллан Смити потому что режиссеры хотели, чтобы их имена не светились в титрах. Настолько они были плохими! Это была не моя идея направить Никки на ебучие Mарс и Гавайи, твою мать. Я эту хуету не писал.

– Джон усп...

– Они говорят, что я заменим, Лола, что "Безумный" будет лучше, если меня там не будет. Без Никки, блядь, Гектора! – он ударил себя по груди.
– Я - Никки, мать вашу! Я - Человек каникулы! Я - Безумный!

– Ну, ведешь ты себя определенно, как безумный, – она взяла его за запястье.

Ее прикосновение вытащило его из возбуждения, из того темного места, в которое его иногда затягивало. Пока она тянула его обратно в реальность, он понял, насколько он был громок, насколько он пропотел. По всему ресторану люди перешептывались, глядя на него исподтишка.

– Прошу тебя, успокойся, - прошептала Лола.

Смущенный Джон глубоко вдохнул, затем прикончил пиво одним глотком. Лола сняла салфетку с коленей и поместила ее поверх своего наполовину съеденного блюда в знак, что она готова уходить.

– Не уходи, - проговорил Джон.

– Слушай, Джон, у меня с утра вылет и...

– Пожалуйста, мне жаль. Я расстроился.

– Все хорошо. Я вижу, что для тебя это важно. Прости, но мне правда надо идти. Несмотря ни на что, приятно было встретить тебя снова.

– Всего пару часов назад я был твоим героем. А сейчас ты не можешь дождаться, когда от меня избавишься.

– Ты пьян, Джон, - Лола встала и потянулась в сумочку, чтобы достать бумажник.
– Тебе следует пойти в свой номер и поспать.

– Пойти в свой номер...
– пробормотал он.

– Я постараюсь запомнить каким милым ты был все выходные и забыть об этом эпизоде.

Она положила деньги на стол и проигнорировала его попытку вернуть их ей, настаивая, что он пригласил ее и он угощает. Лола больше ничего не хотела от него. Если ей было плевать даже на "Безумного", то какие шансы были у него?

– Я не единственный, кого "Редмакс" не берет, - уже невнятно проговорил Джон.
– Они думают, что и ты слишком стара для "королевы крика". Новая Молли, новая аппетитная задница. Та, которая не свисает.

Ему доставило удовольствие видеть, как лицо Молли покраснело. Краснота напомнила ему о тех временах, когда она была заляпана бутафорной кровью, пока он гонялся за ней по тропам у реки. Но это уже был не кукурузный сироп, это была ярость. Tа ярость, которая должна была у нее появиться, когда он рассказывал ей об этом тупом ремейке.

– Да пошел ты, Джон.

– Да похер.

– Знаешь, в какой-то момент я почти начала тебя уважать. Думала, что ты наконец повзрослел. Теперь я вижу, что ты еще больший ребенок, чем был тогда.

Он отвел взгляд, который затуманился и наполнился чем-то неумным.

– Мне стыдно за тебя, - cказала Лола, разворачиваясь. – Не удивительно, что ты так цепляешься за всю эту чушь с Никки. Это все, что у тебя есть. Это все, что у тебя вообще когда-либо было. Довольно грустно, если так подумать, не так ли?

Лола показала ему свою спину, также как и студия "Редмакс", также как и его агент, также как и его жена и его дети – и пока она уходила, он снова проворчал, отсылаясь к своей популярной киношной реплике.

– От меня не убежишь, Молли.

6.

Элли жевала соломку, наблюдая, как ее сестра разговаривает с тощим, рыжим парнем, за стойкой по на раздаче пищи. Он отрезал кусочки от яблока своим швейцарским армейским ножом и делился с ней. Рэйчел всегда умела привлечь к себе внимание, особенно внимание парней. Элли старалась не глазеть. Она никогда не сможет делать то, что делает Рэйчел. Для нее было невозможным самостоятельно просто подойти и начать общаться с парнем. Это было нечто большее, чем просто стеснение – на самом деле, она даже не знала, как это описать – но нахождение в компании с кем-то новым, когда Рэйчел не было рядом, сводило ей желудок. Иногда ее даже скорчивало от рвоты, из-за чего она на себя злилась и даже на человека, который с ней разговаривал. Hо способность общаться Рэйчел для Элли была подобна щиту, который позволял ей говорить и делать то, что она хотела. Это было что-то, чего никто другой в ее жизни не мог обеспечить, и из-за этого она по-настоящему боялась отъезда сестры в колледж. Представление о том, что она будет жить без Рэйчел, не просто пугало ее, это вводило ее в ярость, хотя она и не срывала эту ярость на Рэйчел. Заместо этого, она направила свои эмоции на маму и папу или выплёскивала их в школе. В любом случае, как к отличнице, к Элли не относились, как к тому, кто приносит проблемы. Hапротив, она получала "эмоциональную поддержку" от школьного психолога, пожилой женщины, которой она просто не могла довериться. Элли была неспособна делиться своими чувствами с кем-то, кто не был ее старшей сестрой. В этом-то и была основная проблема.

Когда Рэйчел вернулась с парнем к столику для пикников и представила его Элли, та сразу поняла, что Ной не из тех парней, которые были заинтересованы в Рэйчел в том самом смысле. Он был женственным и в приподнятом настроении, с конкретным тоном голоса. Который обычно был у мужчин-геев. Ной присоединился к ним и они уже вместе заканчивали обедать, и Элли он понравился тут же. Он был того же возраста, что и Рэйчел, но обеим уделял равное количество внимания, и к Элли он относился как к равной, а не как к маленькой девочке.